Я махнул рукой – пустое, мол.
– Как знаешь, – не стал настаивать Костя.
По нему было видно – он бы такого не спустил. Уж гульба так гульба, а драка так драка. Всё по-настоящему.
– Как знаешь, – повторил он. – Ладно, пока. Звони.
На том и расстались.
* * *
– Женька! Мы снимаем сюжет или не снимаем? – спросил у меня Дёмин.
Вид у Ильи был не очень-то веселый. Я его понимал. Он всё организовал, всё подготовил, можно было снимать, а я никак не давал согласия, тянул время.
– Какие проблемы, Женя? За чем задержка?
Я и сам не мог объяснить.
Светлана молчала, не вмешиваясь в наш разговор, и тоже, как и Илья, выглядела удручённой.
– Мы должны двигаться дальше, – напомнил мне Дёмин. – У нас на подходе сюжеты про партизан, про подземный ракетный комплекс …
– Я, кстати, разговаривал по поводу бункера.
– С кем?
– С Жихаревым.
– А с ним-то с какой стати? – изумился Илья.
– Кто-то из его знакомых приобрёл армейский бункер под продуктовый склад.
– И там можно будет снимать?
– И там можно будет снимать, а декорации оплатит Жихарев.
Мой голос звучал ровно, но, вероятно, слишком ровно, поэтому Илья перевёл свой взгляд на Светлану.
– Хорошо бы, – сказал он и смерил Светлану долгим взглядом.
Она почему-то опустила глаза. Сидела за столом и теребила уголок иллюстрированного журнала.
– А что касается этого нашего сюжета, – вернулся я к прежнему разговору, – снимать, конечно, будем.
"Но немного позже", – хотелось добавить мне.
Чтобы этого не говорить, я решил отгородиться от своих собеседников. Показать, что занят. Выдернул из-под Светланиной руки журнал и плюхнулся на диван. Светлана всполошилась.
– Верну! – сообщил я. – Когда прочту.
Я наугад раскрыл журнал и увидел себя. Моя фотография была напечатана крупно, на всю страницу. Я улыбаюсь в объектив, хотя, судя по траурной рамке, радоваться мне особенно нечему. Я вроде бы как убит. Нарисованный красным фломастером кинжал вонзился мне прямо в висок. Красные, нарисованные фломастером же капли крови брызжут в разные стороны.
Я поднял голову и увидел лица их обоих – и Светланы, и Ильи. В их взглядах застыл ужас, смешанный с состраданием. Вот отчего они были так невеселы, вот почему переглядывались, как заговорщики.
– Что это?
Я встряхнул журнал.
– Пришел по почте, – будто извиняясь, сказала Светлана. – Сегодня утром. Мы не хотели тебе говорить.