***
Вечер в ночном клубе приблизился к своему логическому завершению. На танцполе оставалось ещё три пары сонных мух. Диджей исчез из-за своего пульта. Играла однообразная зацикленная кислота.
– Кажется, это дискотека умерла. – Сказал Антон, глядя на женщин, выжидая их реакции.
– Да, Антоша. Хорошо подмечено, – ответила Галина.
– В таком случае вы со мной, согласитесь. Пора заканчивать сегодняшний вечер.
– В таком случае будет прекрасным завершением вечера, если ты нас развезёшь по домам. Антоша, – внесла своё слово Марина.
Антон любезно согласился подвезти Марину с Галиной.
Марину он отвез домой последней. Когда машина Антона остановилась возле парадной Марины, он кое-что ей предложил.
– Может, поцелуешь меня еще раз? Как в клубе.
– Как в клубе. – Лукаво прищурилась Марина. – Хочешь, чтобы я опять мучилась с твоей ширинкой?
– Ты просто головокружительная. Давай! Или снова позвать твою мать на помощь? – Антон отстегнул ремень безопасности.
– Ну хорошо. Только по-быстрому. Меня дома ждут.
***
Привычка рано просыпаться, въелась мне в подкорку на всю мою жизнь. А сны, которые обычно приходят перед пробуждением оказываются самыми яркими и насыщенными.
Но на этот раз в моём сне эротизма было мало. Ко мне явились две женщины необыкновенной и необычной красоты. Их лиц я не мог разглядеть – они постоянно изменялись. И с каждым новым обликом женщины становились всё привлекательней и притягательней. На них были длинные одежды. Таких нарядов или коктейльных платьев я никогда не видел. Наверное, потому что это были скорее полупрозрачные халаты. Одна женщина была в медицинском халате. А вторая в переднике патологоанатома. Одежды их были длинной до самого пола, но сквозь них легко угадывались силуэты их тел.
«На тебе тяжкий крест!», услышал я, хоть и не заметил, чтобы кто-либо из них говорил или хотя бы открывал рот. «Утюгами! Утюгами привносится последняя искра усопшим. Икар придёт в этот мир. Но твоя история ещё не кончена». В моих ушах возник шипящий звук. Будто под ухом затаилась змея и вот-вот сунет мне в ушную раковину свою языкатая булаву. «Ты ещё познаешь горечь своего пути. Но также ты ещё познаешь и горечь нашего милосердия». Вдруг наступила тишина. Стало темно, как в последний момент перед рассветом. И громогласный голос объявил: «Твоё мочало пути началось!».