– Ну, что там с ней? – подойдя к большой, с малиновым балдахином кровати, шепотом осведомился Денис.
– Похоже, что плохо, барин, – хриплым голосом отозвалась старуха.
Фекла Матвеевна, так ее звали, тоже была из бывших актрис, злющая, как ведьма, ничуть не лучше Украсова. Почему-то именно таких монстров Аполлон Александрович для своих балетных и нанимал. Может, правильно и делал, да.
– Едва дышит…
В старом подсвечнике, потрескивая, тускло горели свечи. Высохшее желтое лицо старухи исказилось гримасою, выражавшей не пойми что, то ли сочувствие, а то ли, наоборот, злорадство, мол, так тебе и надо, твари гулящей, ага!
– Да где же это чертов доктор?
– Тут не доктор нужен, – прошипела Фекла Матвеевна. – Батюшку звать пора.
– Так ты думаешь, она…
– Не жилец, – и старуха желчно усмехнулась. – Вон лицо-то бледное какое, да и глаза закатились…
В этот самый момент Катенька вдруг распахнула глаза – чудные, блестящие, карие – и тихо прошептала:
– Пить…
Фекла дернулась было к стоявшему на тумбочке графину, однако опытный воитель Давыдов перехватил ее руку:
– Нет! Ежели в живот рана, так нельзя ей… Доктора подождем.
– Подождем, – тяжело опускаясь на стул, согласилась старуха. – Прохора я за батюшкой отправила. Отец Илларион. Хороший батюшка, добрый. Здесь, рядом живет.
За окном брезжил рассвет, отражался в стеклах мансард золотисто-алыми сполохами. Уже поднялись дворники, перекрикиваясь, шерудили метлами…
На лестнице раздались шаги – привратник привел батюшку. Отец Илларион оказался еще довольно молодым человеком, судя по виду, ему не было и тридцати. Осанистый, крепкий, с белесой кучерявой бородкою, он чем-то напоминал песенного разбойника Кудеяра… или самого Дениса в его партизанскую бытность, со времен которой всего-то два годка и прошло. Даже еще меньше.
Перекрестив раненую, священник деловито достал из прихваченного с собой саквояжа очки и требник. Однако ничего прочесть не успел – едва водрузил себе на нос очки, как, наконец, явился доктор.
– Здравствуй, Денис Васильевич. Ну, что тут у вас? Где больная? Ах, вижу, вижу… Ну-ка, ну-ка… Что там?.. А посмотрим, посмотрим… Денис Васильевич, ты ведь у нас крови-то не боишься? На вот, ножницы подержи… сейчас одежду разрежем… Ой-ой!
Осмотрев несчастную, врач покачал головой и, скорбно поджав губы, повернулся к священнику: