– Если ты хочешь отдохнуть летом в Греции, то должен в срок сдать все свои долги и закрыть сессию, – говорит мне Настя. – Меня приглашают сделать голограмму Колоса Родосского и ещё потом Афинского акрополя – таким, каким он был первоначально, то есть раскрашенным и с крышей. Она будет появляться на время. Постоит минут тридцать, а потом – опять Акрополь в теперешнем состоянии, тоже минут на тридцать. Эффектно должно получиться. Греки надеются, что всё это привлечет туристов и в Афины, и на Родос, так что, несмотря на их трудное финансовое положение, они готовы профинансировать затею. Как тебе лето на Родосе и в Афинах за счет принимающей стороны?
– Крутяк, – говорю я.
– Так уж и быть, обещаю, что у тебя будут эксклюзивы о ходе работ. Наверняка, это заинтересует сетевые издания и не только их. Ты сможешь заработать денег, чтобы покормить меня в какой-нибудь афинской забегаловке.
– Конечно, моя благодетельница. Всё, что прикажешь, – киваю я, пытаюсь чуть склониться, и воображаю, что за эти статьи преподаватели простят мне все грехи, но Настя меня останавливает, обнимая за плечи, и целует в губы.
Теперь-то я не боюсь, что мой язык у неё во рту зацепится за какую-нибудь железяку и тогда, чтобы разъединить наши уста придется, обращаться к хирургу.
Кубок Марса
Ледяное поле нашел Ральф Лоуренс, вернее даже не он, а его робот, когда Ральф выгуливал его по близлежащим пустошам. Этот робот – отдельная история, и, если ее подробности станут известны на Земле, боюсь, когда Ральф вернется домой, им займутся врачи и психологи. Впрочем, после пары лет на Марсе они, наверное, нужны будут всем.
Итак, началось все с того, что на… уж не помню на какой сол нашего пребывания на Марсе Ральф заявил, что он привык каждое утро выгуливать свою собаку. Эти утренние прогулки, видите ли, приучали его к порядку. Продолжались они много лет, чуть ли не с той самой поры, как Ральф научился стоять на ногах и сделал первый шаг.
Поскольку ему сейчас уже сильно перевалило за тридцать, подозреваю, что за время своих прогулок он сменил как минимум двух собак, потому что ни у одной из выведенных пород не хватает жизненного ресурса на тридцать лет, даже если им менять внутренние органы и устраивать профилактические обследования.
Ральф сидел за столом в отсеке, который мы использовали вместо кухни, ножом намазывал джем на кусок хлеба, когда его и «прорвало». Он сказал, что без собаки чувствует себя не в своей тарелке. На лице его проступила грусть. Он так и застыл на какое-то время с ножом в одной руке и недоделанным тостом с джемом – в другой, погрузившись в свои воспоминания.