И на что только люди надеются, непонятно…»
В сумеречном длинном и высоком коридоре мы ожидали вызова в кабинет, где заседала приёмная комиссия. То присаживаясь на старомодные стулья, стоящие вдоль стен с двух сторон массивной и высокой двери, с прикреплённой рядом с ней блестящей металлической табличкой: «Директор Зоологического института, академик Николай Александрович Скорлато», то прохаживаясь по коридору. И с нетерпением («Скорей бы уж!..») ожидая вызова для собеседования в сей кабинет.
По немногочисленным репликам моих конкурентов, негромко говорящих, диалог их, похоже, сводился к следующим любезностям: «Если бы я не родился в Питере, я бы хотел родиться в Москве…». «А если бы я не родился в Москве, я бы хотел родиться в вашем прекрасном городе…», чем изначально, с самого рождения, подчёркивалась исключительность обоих. И, может быть, поэтому я мысленно, в сердцах, отвечал этим шептунам: «А вот если бы я не родился в Сибири, то и вообще б родиться не хотел».
Время от времени я подбадривал себя тем, что биологию у нас на факультете (а именно по этому предмету – «Общая биология» и предстояло собеседование) преподавали очень хорошо. К тому же на многочисленных промысловых и учётных практиках в тайге я изучил эту самую биологию не только теоретически – на лекциях профессора Василия Николаевича Скалона, но и практически, прощупав, так сказать, почти каждую косточку: будь то норка, соболь, колонок, таймень, сохатый ли…
Первым вызвали питерца.
Минут через пятнадцать-двадцать он вышел из просторного и, как увиделось в раскрытую дверь, светлого кабинета порозовевший и крайне возбуждённый.
– Ну, как? – нетерпеливо спросил его москвич.
– Там половина академиков, по чьим учебникам мы учились! – ответил явно довольный собой соискатель.
Москвич хотел спросить что-то ещё, но массивная двустворчатая дверь легко, несмотря на всю свою монументальность, отворилась, вновь брызнув в коридор жёлтым солнечным светом. На пороге, придерживая створку рукой, появилась миловидная, строго одетая (белый верх – тёмный низ), по-видимому, секретарь аттестационной комиссии, девушка с листком бумаги в свободной руке.
– Сальников Борис Моисеевич, – неторопливо, дикторским голосом прочла она и, ободряюще улыбнувшись вдруг побледневшему соискателю, добавила: – Проходите, пожалуйста.