– Это не то, – покачал головой Рэви. – Они не настоящие энрийцы. Между ними и теми проклятыми, что остались жить в пустошах, практически нет ничего общего. Они не молятся своему темному божеству и не приносят ему жертвы. А многие из них – рабы уже во втором поколении и понятия не имеют, насколько сильна кровь, текущая по их жилам.
– Не думаю, что пустынники настолько…
– Со мной было трое опытных гардьеров, и никто из них не выжил, – оборвал капитан. – До вылазки наружу я думал, что уже давно поборол в себе страх. Но это оказалось неправдой. Настоящий страх я почувствовал именно тогда, в бою с энрийцами.
– Ну, если ты так говоришь, то, конечно, – наконец сдался Себас, разводя руки.
На несколько секунд после этих слов воцарилось молчание, которое, однако, вскоре было прервано капитаном:
– Ладно, не будем об этом, – сменил тему Рэви. – Мне действительно пора возвращаться. Как раз планировал набрать в этом году пару новичков.
– Главное, Жана возьми, – подмигнул лейтенант. – Нормальный парень, да и не такой скучный, как его отец.
– Обязательно, – отмахнулся капитан.
Вдвоем они спустились с обломка стены, который остался еще с тех времен, когда Качизу требовалось защищаться от врагов без помощи рва. Путь офицеров лежал в сторону центральной площади города, где уже собрались толпы людей в ожидании ежегодного праздника в честь дня освобождения от энрийского гнета. К этой же дате был приурочен набор новых гардьеров.
Отбор проходили далеко не все кандидаты. После суровых тренировок лишь некоторые могли все еще стоять на ногах. Однако ходили упорные слухи, что потомкам первых гардьеров делали поблажки, чтобы они непременно прошли испытание и пополнили ряды защитников Качиза. Сам Рэви никогда не нуждался в подобных уступках, но некоторые курсанты из его выпуска ни за что не прошли бы отбор, не имей они нужного происхождения.
В других обстоятельствах, возможно, стоило бы переживать, что на защиту города встают не самые лучшие из лучших. Однако Качиз был абсолютно неприступен, и офицеры по большей части весело проводили время, пропивая жалование и развлекаясь в злачных местах. В целом на это предпочитали закрывать глаза, ведь предки этих раздолбаев спасли город от уничтожения. Никто в здравом уме не хотел портить память о тех славных днях триумфа, а потому все продолжало идти своим чередом.