Она жила с подругой в монастыре. Обе были студентками и на каникулах решили заняться духовной практикой. Я встретился с ней, якобы чтобы вернуть книгу. Пришёл, помялся, как дурак, и ушёл. А что сказать? Хе-хе-хе. Монаху подобает смотреть на женщину, как змею… А она пошла за мной – мол, проводить.
Мы проходили через Врата небесных владык, как вдруг одна створка с грохотом захлопнулась. Девчонка вздрогнула и схватила меня за руку. В смятении я тоже сжал её ладонь. Как ни крути, а я, похоже, изнывал от желания. Хе-хе-хе… Вот так я впервые поцеловал женщину – прямо под носом у Небесного владыки, стоявшего наперевес с мечом Голубого дракона и таращившего на нас свои круглые глаза… После этого ворота так же с грохотом распахнулись. Я не оглядываясь бегом ринулся в гору. Сзади доносились удары колокола – начиналась вечерняя служба.
Наверно, виноват был ветер. Ветер… Но я должен его благодарить. Благодарить бодхисаттву-ветер за то, что открыл передо мной дверь и положил конец моим долгим-предолгим блужданиям. Хе-хе-хе…
Какое-то время Чисан сидел и посмеивался, точно был не в своём уме, а потом продолжил:
– Я вернулся в скит и всю ночь не мог уснуть. Я коснулся женских губ, а значит, уже нарушил обет… Благочестивый монах в одно прекрасное утро пал в самый ад из-за какой-то девчонки. Впрочем, этот благочестивый, возможно, раньше просто не встречал соблазна для падения. Да, соблазна… Видно, в глубине моей души изначально гнездился порок и только ждал своего часа, чтобы вырваться наружу…
А на другое утро она пришла ко мне. Это было неожиданно… Я взял её за руку, отвёл в боковую комнату и без лишних прелюдий повалил на пол. Однако она ничуть не испугалась. Закрыла глаза и лежала спокойно… Я дал волю рукам, дрожавшим от возбуждения и страха, и нащупал её сокровенное…
…Мир, который я знал до сих пор и в который верил, рухнул.
…Когда мужчина и женщина ложатся в два слоя, живот к животу, это полностью отвечает буддийскому принципу недвойственности, согласно которому существование и мир не разделены, а изначально едины. В мире всё друг с другом примиряется, существование обретает пространство универсального сознания, а потому любые конфликты и борьба отныне бессмысленны… Я испытал тогда истинное наслаждение. Оно вырастало из краха моих заблуждений – ведь я считал тело лишь слугой души. И в то же время его порождала обретённая и подтверждённая универсальность моей сущности как самца.