Сесть в его машину ни я, ни молодая парочка отказываться не стали.
– Так, Виктория, остаешься за старшую, пока я не вернусь, – отдала я распоряжение помощнице и нырнула в автомобиль с мигалками.
***
Вишневский вел нас по уже знакомому мне мрачному коридору отделения полиции. Молодая парочка плелась позади меня, о чем-то перешептываясь, а я опустила взгляд и… отметила упругие ягодицы идущего впереди мужчины.
– О, Ковылина! – отвлек меня от созерцания прекрасного знакомый голос. – И почему я не удивлен видеть вас в стенах нашего заведения? – съязвил наш участковый. – Что опять случилось?
– Здорово, – мимоходом пожал Воронцов руку нашему провожатому.
– Приветствую, Степан Вениаминович, – отозвался Вишневский. – Гражданка Ковылина – потерпевшая сторона.
– А она всегда потерпевшая, хотя терпеть ее приходится всем остальным, – недовольно пробубнил он, бросил на меня осуждающий взгляд и потопал дальше.
Вишневский никак не отреагировал на слова коллеги, только столь же уверенно, как и раньше, направился в кабинет. Меня даже разочаровала его незаинтересованность.
– Проходите.
Я вошла в логово брутального мужчины и вздохнула от разочарования. На единственном окне висели пыльные занавески, на столе стоял старенький компьютер, а к стенке в ряд прижимались четыре хлипеньких стульчика.
– И это ваш кабинет? – сморщила я нос, позабыв о вежливости.
– А что вы здесь ожидали увидеть? – непонимающе ответил мне Егор Макарович. Я же в мыслях обрисовала то, каким бы могло быть это помещение: темные стены, увешанные портупеями и оружием, приглушенный свет, проникающий сквозь решетки на окнах, и непременно кожаная мебель.
– Можно я матери позвоню? – внезапно отозвался светловолосый паренек, выдернув меня из фантазий. – А то она волноваться будет.
– Да, конечно, – ответил Вишневский и махнул рукой на стулья. – Присаживайтесь.
– Гражданка Ковылина, вы будете писать заявление? – сухо спросил капитан, ища что-то в своем столе. – Или вас устроит возмещение причиненного ущерба?
Я посмотрела на молодежь. Белокурая девочка, юная совсем, искренне сожалела: это было видно по ее испуганному виду и хлюпанью носом. Я вспомнила, как она уверенно признала свою вину и взяла ответственность, и поняла, что это были неплохие ребята. Быть может, они и правда случайно разбили витрину.