Но он даже как-то участливо и спокойно сказал:
– Тебя в деканат вызывают, просили вот передать. Слышь… может, тебя проводить?
Она помотала головой, постояла немного, развернулась и пошла в деканат, как на плаху.
Ну вот и всё. Допрыгалась.
Денис шёл следом, молчал. У деканата вырвался вперёд и открыл перед Верой дверь. Она глянула на него бесцветным взглядом и зашла.
Секретарь подняла глаза и только открыла рот, как Денис ей сказал:
– Это Вера Ларина, её декан вызывал.
Та прокашлялась, окинула Веру недовольным взглядом, встала и постучала в громоздкую дверь.
– Да-да.
– Виктор Дмитриевич, – она сунула голову внутрь, – к вам Вера Ларина.
– Хорошо, пусть заходит.
– Заходи, – секретарь ещё раз осмотрела Веру, еле слышно цокнула и вернулась за стол.
– Вер, иди, – Денис осторожно подтолкнул её, но она отскочила от него так, будто он снова хотел ухватиться за грудь. – Тихо-тихо, я ничего, – он поднял руки, отступил и ушёл, прикрыв за собой дверь.
– Чё стоишь-то? И– – секретарь не успела закончить фразу, как из кабинета вышел сам декан.
– Вера, здравствуйте. Давайте пройдём?
Она нерешительно кивнула и зашла. Он зашёл следом, пригласил её сесть, а сам разместился напротив в своём большом офисном кресле.
Здесь пахло кожей, бумагами и мускусом. Приглушённый свет не бил в глаза и, Вера надеялась, не подчёркивал её груди.
Жаль, что оказалась она здесь именно сейчас и по такому грустному поводу. Отчислят. Точно отчислят. Тут как пить дать. Пришла в универ как-попало – вали. Это тебе не бордель, глупая деревенщина.
Ну почему он раньше её не вызывал, например, когда она закрывала сессию на одни пятёрки? Мог бы и похвалить, сказать приятное слово. Побыть с ней наедине. Это тебе не Сигизмунд, из которого тырса сыпалась. Виктор Дмитриевич сменил прежнего декана в прошлом году – тот скоропостижно умчался дауншифтерить в Гоа.
Новый тридцатипятилетний декан отличался высоким ростом – метра под два, аккуратной укладкой волос и пронзительным взглядом светлых глаз, обрамлённых чётким контуром роговицы. Многие даже думали, что у него линзы – уж слишком необычными были эти глаза. А ресницы! Дурной язык сказал бы, что он их наращивал. А губы…