Сазонов скривился, будто попал на язык перемолотый в тартаре кислый каперс – задело пренебрежение. Шеин, не дав ему высказаться, вспылил:
– Чего хамишь, босоногая? Разговаривать научись с уважаемыми людьми! – и тут же, остывая, – в командировку поедешь. На малую родину. Личным помощником Владимира Ивановича, большого русского писателя. Командировочные на карту кину. Пока аванс. Когда вернешься, поговорим про долг. Вопросы?..
Сазонов хотел было обозначить свое мнение – зачем, мол, она мне в глуши, с надутыми химией губами и с пустой, растревоженной амфетамином головой, но не стал ронять чужой авторитет. Бог с ней, пусть тащится следом, изображая секретаря.
– Вопросов нет, Андрюша, – вздохнула девушка обреченно, – ты руку-то отпусти. Больно.
2
Маленький пятидесятиместный самолет исхлестало ледяным дождем, как только он провалился в хмурое осеннее утро над Рыбинским водохранилищем. Спустя полчаса стремительно приземлился на короткой щербатой бетонке и застыл неподалеку от районного аэровокзала, заколоченного в пожелтевшую скорлупу сайдинга. Сазонов потянулся в узком кресле, глянув на дремавшую с открытым ртом спутницу, толкнул ее локтем.
– Просыпайся, Эля. Как твое имя полное? Эльвира? Элеонора? Меня тут встречают районные клерки, так что не забудь, ты – мой редактор и заодно помощник.
Девушка сгребла с колен наушники и телефон, поежилась.
– Холодно чего-то. Помощник так помощник. А звать – Ольга.
– Чего же Элей кличут? Скрываешься, что ли?
Она посмотрела Сазонову в глаза.
– А мне так нравится. Оля – дурацкое имя. Мамаша синяя выдумала. И вообще, давай не будем. А то начнутся расспросы, знаю. Мне задание дано понятное – таскать за тобой бумаги. И ночью чтоб не замерз. Не лезь в душу, дядя.
Сазонов, пожав плечами, подтолкнул ее к выходу. Прошло время, когда он мог размышлять над эмоциями других или, что еще хуже, переживать за них, сочувствуя и жалея. Теперь времени мало. Мелькали стремительные осени и весны, сгорали, будто сигаретки-слимы, короткие дни…
В аэропорту встретила начальница управления культуры Анна Сергеевна, давняя знакомая. Владимира Ивановича несколько смутили ее порыхлевшие щеки и нос в капиллярной паутине , красноречивое свидетельство пристрастия к плодовым настойкам местного производства. Сазонов припомнил свое давнее увлечение этой неглупой женщиной, хотел пошутить на манер Кисы Воробьянинова, мол, как вы изменились – но передумал…