– Руслан в теме? – ошеломленно проговорил Сазонов, – я его в том году видел, на охоту на Камчатку ездили. Ты серьезно сейчас? В голове не укладывается…
– Пошел! К чертовой! Матери! – раздельно произнес полковник, закурив, добавил чуть мягче, – слушай, ты ко мне не заезжал. Я тебя не видел. Но поскольку я человек добрый, предлагаю – на ход ноги, под рыбу, глотнуть моего великолепного самогона. Может, больше не придется.
Сазонов потер виски, кивнул рассеянно:
– Самогона, конечно, хлебну. Однако ты меня совершенно огорошил… Надо будет подумать основательно.
– А чем тебе думать-то, Вова? Ты – будто баран. А баранов режут. Последний раз говорю – уймись. Поезжай, как ты любишь, в Ниццу. Ты же почти что Максим Горький. Ну, и подыхай там на старости лет от сифилиса на высоте чувственных наслаждений. Не лезь, придурок, в эту историю, по – человечески прошу.
– Так я, в отличие от Горького, не успел создать школу богостроительства для пролетариата ни на Капри, ни даже в Ницце. Может, удастся сделать в жизни хоть что-то стоящее?..
Полковник махнул рукой, в сердцах забыв рыбу, зашагал к дому. Карп косился с мостков глазом глубокого черного цвета и беззвучно шептал усатым ртом:
– Dum spiro–spero.
7
Сазонов вернулся в город ближе к вечеру. Ольга ждала его в гостинице, спросила чуть встревоженно: