Я не знала, всегда он так сосредоточен на дороге или понял, что к продуктивному контакту я более не доступна, но ехали мы молча. Я зачарованно следила за каждым его движением. И с трудом сохраняла над собой контроль…
Наблюдая, как плавно порхает его правая рука между рулём и ручкой коробки переключения передач, я всё также исходила слюной. Да чего уж там, истекала я не только слюной…
Я уже почти чувствовала такие же мягкие, но властные прикосновения его рук к моей коже. Представляла, как он двумя пальцами сжимает мой сосок, слегка выкручивая…
– Юля, – бархат голоса проскользнул в сознание, усиливая возбуждение. – С тобой всё нормально?
– Да… – выдохнула я.
«Продолжай…» – едва не произнесла вслух. Но опомнилась и перевела испуганный взгляд на Романа, пытаясь усмирить сбившееся дыхание.
– Мы приехали, – улыбнулся он, заинтересованно рассматривая моё лицо.
Юля, блин! Отчаянно хотелось шмякнуться лбом о торпеду! Капец! Как можно быть такой озабоченной?! И с чего? С рук?! Юля, мать твою, ты возбудилась от движения его рук?!
Щеки вспыхнули и всё, на что хватило моего развратного организма, это стыдливо кивнуть и начать трясущимися руками отстёгивать ремень.
Нужно было срочно что-то придумать, нам нельзя подниматься в квартиру! Я ж его там… статья сто тридцать два от трёх до пяти… Юля, беги! Вот, тебе даже дверь заботливо открыли.
Но вместо этого, я, будто изголодавшаяся амазонка, лёгкой походкой проследовала к подъезду одного из самых дорогих домов города.
Словно издеваясь надо мной, на вызов приехал крохотный лифт. Для кого его вообще тут повесили? В этом доме живут эльфы-дистрофики?!
Пытка наслаждением продолжалась до 15 этажа. Двадцать секунд лёгких соприкосновений рукавами, полами пальто. Двадцать секунд растворения в аромате его парфюма и утопания в теплом свете ярких серых глаз. Двадцать самых неловких секунд в моей жизни, когда я совершенно не понимала, как себя вести! Я была словно школьница, которую закрыли с объектом её обожания в кладовке для швабр. Кинуться на шею и поцеловать? Но как же гордость… Смущённо прятать глаза и рассматривать обувь? Но ведь так интересно узнать, как он смотрит, что отражается в его глазах…
А в глазах Романа отражалась я, по-идиотски закусившая губу и теребящая ручку сумки.
Сердце выкрутило тройной аксель, попутно, видимо, вырубая с вертушки гордость и мозг. Иначе как объяснить, что в следующее мгновение я впилась в губы Романа страстно, алчно и неистово?