Подобные размышления помогали отвлечься от боли, и Лёха старался осмыслить каждую замеченную деталь.
Количество вооружённых людей удручало. Повсюду лязгала сталь, топотали солдатские сапоги, сверкали на солнце наконечники пик и алебард. На стенах замерли стрелки с арбалетами, контролирующие как пространство снаружи, так и сам двор.
Змеи словно приготовились к войне.
Или к визиту убийцы, умеющего менять лица. В другой момент Стриж может, и возгордился бы таким отношением к своей персоне, но сейчас в упор не видел поводов ни для гордости, ни для радости. Орава бывалых солдат, стоявших между ним и свободой, сводили шансы на удачный побег к удручающе малой величине.
Лёха вздохнул и зашипел от боли. Лечить повреждения демон не торопился. Из вредности или сам сообразил, что не стоит привлекать лишнее внимание чудесными исцелениями? Не важно. Боль можно вытерпеть, а вот козыри открывать не стоит. Если Гарм узнает про демона – всё, можно смело писать на себя похоронку.
Со стороны донёсся звон уроненной алебарды, а следом – начальственный рёв, распекавший незадачливого вояку. Орал местный сержант душевно, но до сложных речевых конструкций дядюшки Ригана ему было далеко. У барона даже паузы, которые он делал, чтобы набрать воздуха, были матерными.
Некстати вспомнилось, что барон как в воду глядел, когда говорил, что задуманное крайне редко идёт по плану.
Сержант тем временем закончил отповедь затрещиной, звон которой мог соперничать со звоном судового колокола. Дальше досмотреть не удалось – Стрижа подвели к крыльцу, на котором дежурили сразу четверо с алебардами и арбалетами.
«Что-то их дохрена», – мрачно подумал Лёха.
Он ожидал, что Белочка отшутится чем-то вроде «Где мы их хоронить будем?», но демоница промолчала. Она вообще не издала ни звука с того момента, как на запястьях защёлкнулись кандалы. Наверное, тоже прониклась серьёзностью момента и теперь, как и сам Стриж, обдумывала план побега.
– Это что за чучело? – поинтересовался один из стражников.
– Пленник его сиятельства, – ответил конвоир. – Сучонок, убивший господина Феба.
На лицах стражников появились гнусные ухмылки. Тот, что задавал вопрос, перекинул алебарду в левую руку, сделал шаг и впечатал кулак в живот Стрижа.
– Жаль, не смогу спустить с тебя шкуру, тварь, – прошипел он на ухо скорчившемуся пленнику. – Но, надеюсь, подыхать ты будешь долго…