Наташа посмотрела на меня. Улыбнулась. Вытащила из кармашка носовой платок и осушила промежность.
– Когда будем доделывать? – мотнула она головой на недоделанную стенгазету на соседнем столе.
– Не знаю. Придется сейчас всё убрать в шкаф, который нам выделили. У меня завтра очень много занятий. Если устраивает, давай договоримся пока на субботу.
– Ту не обидишься, что я сейчас пойду, не буду помогать тебе убрать всё в шкаф?
– Не обижусь.
– Тогда я пошла, – и она вышла за дверь.
Я прибирал со стола бумагу, материалы, краски, карандаши и пр. Когда в дверь постучали, я подумал, что вернулась Наташа. Но в дверь заглянула другая девушка с курса.
– Скажите, а это здесь комитет комсомола? Ой, Гусар, привет!
– Здесь, здесь. Но кроме меня сейчас никого нет. Что-то хотела?
– А мне никто и не нужен. Мне Галина сказала, что я могу помочь тебе со стенгазетой. Я не ошиблась, надеюсь?
«Ну, что же» – подумал я. – «Танцы на столе можно продолжить, и даже уже поменять стол».
– Не ошиблась, проходи, присаживайся в кресло…
Слезы на комсомольском собрании
Я опоздал на комсомольское собрание, и прибежал только тогда, когда все уже начали расходиться. Подошел к Галине.
– Ты что же не пришел на собрание, комитетчик? – накинулась она на меня.
– На биохимии Ариадна (преподаватель, – см. про этого персонажа в книге «Институт». прим. автора) задержала. Я ничего не мог поделать.
– Сама или ее племянница? – ну, блин, все всё обо всех знают. Интересно, биографию и семейное дерево преподавателей до какого колена знают?
– Сама.
– Значит так. Вот на ту комсомолку обрати внимание и повлияй на нее, – Галя показала на плачущую в середине зала девушку. – Мы начали процесс исключения из комсомола. Причина – систематические прогулы. Тебе надо узнать побольше о причинах, потом сделать листок-«молнию» и пропесочить ее. Вопросы есть?
– Нет, я пошел узнавать, – и стал подниматься в уже практически пустом зале к плачущей горемыке. – Разрешите приступить к выполнению задания? – вот люблю не только поприкалываться, но и военные понятия использовать, почему-то.
– Привет, царевна Несмеяна, – сказал я, присаживаясь рядом на скамейке.
– Гусар, уйди. Мне так тошно. Меня из комсомола выгоняют.
Надо понимать тем, кто не жил в ТО ВРЕМЯ, что исключение из комсомола или партии автоматически приводило к тому, что из института исключали как студентов, так и сотрудников. Потому слёзы этой молоденькой дурочки, явно вырвавшейся из-под родительской опеки, и потому ставшей бесконтрольно спать утром всласть и уходить с занятий по первому зову собственного настроения, я понимал очень и очень хорошо.