– Вот так, – криво улыбнулся ректор. Мягко потянул ее на себя, принуждая выползти из угла и просто лечь. Эдиан выдохнула и подчинилась.
Все равно он сделает с ней все, что захочет. Это уже понятно. Маленькая распростертая на постели игрушка, которую он захочет – будет беречь, а захочет – сломает, как тростинку.
Стало жалко себя до мерзких предательских слез. Может, хватит уже рыдать, сказала она себе. И так опозорилась перед «чудовищем».
В этот момент другая ладонь ректора легла ей на лоб. Она была горячая и большая. Но прикосновение оказалось на удивление приятным и нестрашным. Он касался бережно и мягко. И Эдиан видела, как вокруг его руки крутятся красивые бордовые переливы силы.
Теперь видела, хоть и сопротивлялась этому всем сердцем.
Предательское спокойствие передавалось от него к ней, захотелось даже закрыть глаза.
– Ничего страшного, – сказал он наконец. – Как я и ожидал, просто твоя энергетическая структура бурно реагирует на пробуждение силы. Пожалуй, обойдемся без лекаря. Сегодня больше никаких занятий, – закончил он строго, словно Эдиан страшно рвалась попасть на занятия по магии, а он был вынужден ей запретить. – А завтра продолжишь учебу. Останешься здесь, расслабишься, придешь в себя.
И убрал ладонь с ее лба. Эдиан облегченно вздохнула. Вместе со спокойствием к ней возвращались ехидство и протест.
– Можно подумать, я рвусь на занятия, – сказала она, едко улыбнувшись.
– Не рвешься? – наигранно удивился Герберт. – Тогда послушай меня. Раз тебе не нравятся общие уроки, я могу учить тебя сам от и до. Ты настолько талантлива и сильна, что мы сможем сразу перейти к важным и сложным разделам магической науки.
– Нет! – отчаянно крикнула Эдиан. Ей показалось, что истерика возвращается. Еще немного – и она опять не сможет контролировать себя.
Понимала, что он провоцирует ее. Что, как маленькой девочке, показывает другие, более неприятные перспективы и дает возможность сделать правильный выбор. Но угроза была настолько страшной, что она действительно испугалась. Он ведь и правда может запереть ее здесь и учить сам.
Тогда у нее не останется уже никаких лазеек. Если, конечно, они еще оставались.
Впрочем… пока она ходит на общие уроки, у нее есть возможность общаться с людьми, видеть другие лица, кроме ректора и служанки. Даже физиономии глупых парней-обидчиков сейчас казались симпатичными. Это живые люди, а не один твердый, как скала, ректор, в присутствии которого густеет воздух и становится нечем дышать.