Выходит, звонок был от человека, мало того, что ведающего о моем «пионерском» прошлом, так еще и знакомого с творчеством Кузьмина. Как ни крути, а это кто-то из нашей бравой пятерки. Тем более, что он и представился пионером. Да и чего голову ломать зря? В Москве волею судеб из нас оказалось двое: я и Стас. Собственно только он один и мог бы позвонить мне на рабочий телефон. Ну, Стасик, ну шутник. Помнит еще. Я про пионеров-то совсем забыл. Надо же, а он помнит. Видать, тетушка ностальгия заглядывала. Решил значит и мне память освежить.
Звоню Стасу на сотовый. Он, бросив краткое «перезвоню», кладет трубку. Ну, конечно, мы же теперь вон как высоко, очень большой портфель носим. Впрочем. Что поделаешь, чиновник, даже если и на высокой должности, должен действовать по чину. Видимо, просто не вовремя. А может быть хочет, чтобы я подольше один «поностальгировал»? А ведь это именно Стаса была тогда затея.
В девятом классе мы решили оригинально поздравить с юбилейной датой любимую учительницу, по совместительству и нашего классного руководителя. Как раз в этот день был урок литературы, которую она нам преподавала. Уж не помню, каким образом мы со Стасом сумели покинуть класс, суть не в этом. Проникнув в школьный радиоузел, мы по внутреннему радио, которое работало во всех учебных кабинетах, посреди урока выразительно поздравили нашу учительницу с днем рождения и в подарок еще и Песню крокодила Гены с гитарами в руках исполнили. Правда, заканчивали сие действо уже под стеноломные громыхания в дверь с требованием голосом вездесущего завуча немедленно эту так паскудно предавшую его дверь отворить. Которое мы никак не могли сиюсекундно исполнить, потому как «трансляция» была в прямом эфире, и мы, как истинные пионеры, не имели никакого морального права оборвать на середине свой скромный подарок любимой учительнице.
Да. Это была она. Маленькая, но бомба. Директор в процессе своего слабо контролируемого рвало-метания даже заявил, что нам со Стасом не следовало заканчивать школу и вовсе, а звездным транзитом сразу же махнуть на большую сцену. На что мы, впрочем, не преминули заметить, как ему самому впоследствии должно быть стыдно, после наших повествований с рекомендуемой большой сцены о кровожадном директоре-диктаторе, безжалостно вышвырнувшем прилежных учеников из родной школы за их искреннее сердечное поздравление любимого учителя исполнением самой на свете невинной песенки.