И уже была совершенно искренне за неё рада.
– Нам ехать через десять минут…
– Ага! – пальцы с зажатой меж ними папиросой сами собой сжались в победно вскинутый кулак. Усмехнувшись, Оля затянулась вновь и выпустила струю дыма, быстренько отвернувшись. – Что, уступил всё-таки?
– Да какое там, – шмыгнув покрасневшим от прохлады и явно длительного пребывания на воздухе носом, Агата махнула рукой. – Начальство заставляет. Со скандалами.
Улыбка чуть погасла, но не настолько, чтобы это стало очевидным.
– А я тебе говорила, чтобы к нам переводилась. Упрямая, как ослик.
Хмурый взгляд исподлобья столкнулся с мягким и лучистым.
У них обеих серые глаза.
– Ты же сама всё знаешь.
Конечно, Оля всё знала. И в том они с Агатой оказывались совершенно разными: подруга ради цели готова упираться до последнего, а вот самой Оле было присуще поведение в разы более пластичное и мягкое. И потому-то вся ситуация никак не хотела приниматься данностью.
Если гнуть сухую ветку, рано или поздно она сломалась бы. Такая элементарная истина, которая отчего-то ну никак Агатой не усваивалась. Ведь зачастую намного проще уступить.
Кому нужны обломки?
– Я-то всё знаю, да. Только, – очередная затяжка, от которой внутри всё приятно онемело на мгновения, – только у вас как коса на камень находит постоянно. И искрит. А ну как пожар?
Агата пожала плечами. Мелькнуло на мгновения нечто, походившее на равнодушие, но растворилось оно столь же быстро, как развеивался дым от медленно тлевшей папиросы меж тонких пальцев.
Всем людям свойственны ошибки. Без них невозможно представить саму жизнь, но одно лишь всегда являлось основополагающим: сила и глубина совершаемого. Иногда можно просто оступиться, и тогда исправить ситуацию относительно легко.
Отчего Ольге казалось, что Агата медленно и неосознанно совершала самую чудовищную ошибку в своей жизни?
Выслушать. Помочь всем, чем только возможно. Подставить плечо и окружить заботой. Всё это для Оли совершенно привычным и в чём-то даже любимым являлось. Только вот в душу лезть и на совесть давить она не умела никак, а потому всё, что оставалось – вздохнуть и поскорее перевести тему. Благо, Валерка в очередной раз учудил.
Десять минут для телевизионщиков – целая жизнь.
Открывая через два с половиной часа наощупь – лампочку на лестничной клетке опять выкрутили – дверь, по настойчивому шкрябанью за ней Оля уже понимала, что произошло бы через несколько мгновений. И не прогадала – стоило только переступить порог, как тяжёлая туша едва не сбила с ног, а в лицо настойчиво ткнулась влажная и донельзя счастливая морда. В очередной раз едва не лишившись серёжки, Оля кое-как втиснулась в коридор и, замирая сердцем, нащупала выключатель.