В конечном итоге я засеменила лапками на выход из гостиной, в которой и сидела пару дней, набирая сил. Хвост так и не вытащила из под брюха. Странный инстинкт. В итоге, у самого порога перед высоким крыльцом, за которым располагался двор, усеянный разнообразными ледяными статуями и промерзшими растениями, я вдруг почувствовала, как на шее затянулся хомут. Я полетела со ступенек от неожиданности, зафырчала, забрыкалась. А когда паника сошла, сообразила, что на мне теперь красуется белый ошейник с серебристыми узорами, а в руках мага свободно лежит один из концов искрящегося бликами магического поводка.
Вот встряла, так встряла. С грустью окинув взглядом белый простор, что расстилался за добротным ледяным забором, я отправилась по нужде туда, куда послали. Этим местом оказался вполне цивилизованный нужник. Видимо, когда-то предназначался для прислуги. Неплохо. Но… кормить – кормят. По нужде отпускают. А дальше что? Сколько я еще так протяну?
Еще один день прошел бездарно. Я восстановилась, часто есть больше не приходилось. Маг быстро сообразил, что на убой объедаться я не собираюсь, и перестал меня закармливать. Пару раз, сидя на шикарнейшем ледяном диване он протягивал ко мне руки, мол «кис-кис», а я морду воротила. Дважды пытался позвать, похлопывая ладонью по покрытому инеем предмету его излюбленной мебели. Я все ни в какую. Нашел питомца! Фыр…
– Что ж, – глянул он сурово из под белых бровей.
В особняке вмиг стало люто холодно. Я плотнее подползла к огню, горящему в чудесном изобретении – камине. Но не сильно это радости доставило. Ну, хоть подушечки лап не подмерзают, и ладно.
Кто кого переупрямит.
Когда лорд уходил, окна и дверные проемы покрывались непробиваемым льдом. Что уж я ни делала. И пробить с разгону пыталась, и царапать ледяные стекла, и ронять на них обледеневшие бесполезные канделябры. Некоторые даже на осколки не распадались. Такой прочный лед на них был. Лорд, возвращаясь, хмурился, и восстанавливал все следы моего хулиганства одним лишь пассом.
Вот и гощу у него уже вторую неделю. И каждый день, как дежавю. Поели, поспали, поели, поспали. Погуляли. В саду статуи-то! Мастер-ваястер из него жуткий! Люди, оборотни, животные, все, кто не уберегся от хлада, были здесь. Только, интересно, по какому принципу он подснежники эти отбирал? По уникальности? Или на память? Некоторые статуи меня удивили: это были подростки. Предположительно хорошо одетые. Сквозь толщу льда и снега не разобрать. Когда я увидела статую одного из своих сородичей, застыла сначала. Затем прижалась к снегу и попятилась на полусогнутых лапах, пока не уперлась в белоснежные сапоги.