– А ты чего присел? – улыбаясь, спросил он.
– А, – ошарашено я стал приподниматься со стула, за который он и не приглашал меня.
– Да сиди, – рассмеялся Диего, глядя на моё испуганное выражение лица, – Я же шучу, – он похлопал меня по плечу, как будто у них так принято.
– Пятью минутами ранее Вы были явно рассержены.
– И что? – удивился он, усаживаясь в своё кресло— Сейчас я в хорошем расположении духа и решил пошутить, чтобы немного тебя встрепенуть.
– Забавно, что Вы
– Ты, – оборвал меня на полуфразе, – давай на "ты", – добавил Диего, опустив руку под стол и, доставая оттуда бутылку семилетнего рома "Havana".
– Нооо, – недоуменно я посмотрел на него, не понимая, что происходит, – Но я же на работе.
– Заметь, – он приподнял свою бровь, не отводя от меня взгляда, – Я тебе вроде как и не предлагал. – Упиваясь смехом, ответил Диего и принялся наполнять один стакан, кидая в него кусочки льда.
– Расслабься ты уже, не на приёме у премьер-министра Хосе Луиса Родригеса Сапатеро находишься.
Он отхлебнул немного рома, смакуя его во рту, не торопясь глотать, а я сидел и таращился на него.
– Удобно добираться до работы? – спросил Диего, пытаясь замаскировать тот гнев, что успели увидеть его коллеги и я в том числе.
– Да, вполне, – добавил я, – Расположение идеальное, чего не сказать о предыдущем месте работы, – продолжил рассказывать, понимая, что он всё равно спросит о моём последнем опыте.
– Я знаю, ты много перемещался из города в город, – отрезал Диего, – Но хотелось бы узнать вот что, – он сделал лирическую паузу, – Сколько потребовалось лет?
– На что?
– Мы же не о семилетнем роме говорим, – съязвил Диего, приподнимая свой стакан, – На твою книгу, – он вытаращился на меня, словно разговаривал с кинозвездой, у которого берут интервью.
– Ааа, я, – помешкав слегка и бросая взгляд то на его стакан, то в окно, – Я не знаю, несколько лет, полагаю, – перебирая в голове все случаи, что там были описаны.
– Уго, откуда в тебе столько проницательности? – удивлённо спросил Диего, – Столько мыслей и столько опыта, чтобы справляться со всеми сложными случаями?
– Я просто проникался случаями своих пациентов, их мыслями, переживаниями, – ответил я, – Без каких-либо предрассудков и навязанных обществом мнений. Я пытался понять их боль, – продолжил, глядя на свои сомкнутые руки – Пытался стать им не психологом, а стать тем человеком, кем являются они сами. Перенимал их мировоззрение, не навязывая своего или извне, что так часто начинают публиковать в интернет порталах, оттого и понимал их. Мы разговаривали на одном языке, но для каждого пациента я находил его язык, на котором он способен был поведать свои чувства.