Почтенный консервативный лидер может, правда, сказать, что такие перерывы постепенности, как война и банкротство, обеднение Европы и обогащение за её счет Америки, очень печальны, и что их, вообще говоря, следовало бы избегать. Мы на это ничего не можем возразить, кроме того, что история народов есть в значительной своей части история войн, а история экономического развития украшена статистикой банкротств. Мистер Болдуин, вероятно, сказал бы тут, что таковы уж свойства человеческой натуры. Допустим, что так, но ведь это и значит, что сама «натура» человека сочетает постепенное развитие с катастрофическими скачками.
Однако, история человечества есть не только история войн, но также и история революций. Сеньориальные права, которые складывались столетиями и под которые хозяйственное развитие подкапывалось затем в течение столетий, были сметены во Франции одним ударом 4 августа 1789 г. Немецкая революция уничтожила 9 ноября 1918 г. германский абсолютизм, подкопанный борьбой пролетариата и подкошенный военными победами союзников. Мы уже напоминали, что один из военных лозунгов британского правительства, в состав которого входил мистер Болдуин, гласил: «Война до полного разгрома германского милитаризма!» Не думает ли мистер Болдуин, что поскольку военная катастрофа, при некотором содействии самого мистера Болдуина, подготовила в Германии революционную катастрофу, все это произошло с немалым ущербом для исторической постепенности? Конечно, можно возразить, что тут виноват германский милитаризм и злая воля кайзера в придачу. Мы охотно верим, что если бы мистер Болдуин создавал мир, то он населил бы его самыми благожелательными кайзерами и самыми добродушными милитаризмами. Но такой случай не представился английскому премьеру; к тому же мы слышали от него самого, что люди, в том числе и кайзер, не рождаются ни равными, ни добрыми, ни братьями. Приходится брать мир таким, как он есть. Более того: если разгром германского империализма есть добро, то приходится признать, что добром была немецкая революция, которая довершила дело военного разгрома, т.е. добром была катастрофа, которая сразу опрокинула то, что сложилось постепенно.
Мистер Болдуин может, правда, возразить, что все это не имеет прямого отношения к Англии и что лишь в этой избранной стране принцип постепенности нашел свое законченное выражение. Но если бы дело обстояло так, то напрасно мистер Болдуин ссылался на мои слова, относившиеся к России, придавая этим самым принципу постепенности универсальный, всеобщий, абсолютный характер. Мой политический опыт этого не подтверждает. На моей памяти в России произошли три революции: в 1905 г., в феврале 1917 г. и в октябре 1917 г. Что касается Февральской революции, то ей некоторое скромное содействие оказал небезызвестный мистеру Болдуину Бьюкенен, который, очевидно, считал в этот момент, не без ведома своего правительства, что маленькая революционная катастрофа в Петербурге будет полезнее для дела Великобритании, чем распутинская постепенность.