Фонарь за фонарем, километр за километром, наконец-то вдали появился указатель «Упкын», Ксения повернула с освещенной трассы на дорогу, выложенную щебнем, и проследовала по единственной дороге полузаброшенной деревни к последним домам на окраине. В одноэтажном маленьком деревянном доме виднелся свет. «Жива!» пронеслось в голове у Ксюши. Она остановила машину у старых деревянных ворот и выскочила из нее быстрее пули. Холодный влажный воздух предрассветного сентября проник ей под ребра через расстегнутую ветровку.
– Мама! Мама! – кричала Ксюша вскакивая по ступенькам дома, не разуваясь.
– Чего кричишь? – раздался недовольный голос матери.
Ксюша подбежала и рухнула на пол, чтобы обнять мать, сидящую на стуле у входа на кухню с маленькой прихожей лицом к входной двери. Женщина лет шестидесяти сидела в холодном доме на старом деревянном стуле в одном халате.
– Ну чего же ты телефон выключила?! Я же вся испереживалась, – со слезами на глазах запричитала Ксюша, трогая холодные руки и лицо матери, – ты в порядке? Почему ты тут сидишь?
– Темочка скоро придет…
– Мама! -Ксения встала с пола, вытирая слезы, – мы столько раз это обсуждали! Я столько раз рассказывала тебе, что он не вернется уже!.
– Так я не сама это придумала! – голос женщины оживился и она наконец взглянула на дочь, – мне люди сказали!
– Какие?
– Которые приходили. Сказали, что если отдам все, что они попросят, то Темочка вернется. Отдала и вот сижу, жду.
Ксению накрыло рыданиями. Она схватилась за голову: ее виски стучали, глаза болели от долгого вглядывания в темноту.
– Мама, Темы больше нет. Давно нет. Он не вернется… никогда. Ни он, ни папа… Они там вместе, – Ксения снова взяла холодную руку матери и начала говорить максимально спокойным голосом, на который сейчас была способна.
Но мать изменилась в лице от ее слов, она резко встала со стула и выдернула свою ладонь из рук дочри.
– Много ты знаешь! И ты и шарлатан этот твой в белом халате – врете всё! Темочка меня не забудет, дом родной не забудет! – женщина начала размахивать руками. Ее некогда ясные голубые, ставшие от горя и слез почти бесцветными задергались, губы задрожали, руки свела судорога. Ксения поняла, сейчас у матери будет приступ и есть лишь один способ сейчас же его предотвратить.
– Да, он едет, уже едет, скоро будет, -вытирая слезы с глаз, обманула она мать.