– Какая хорошая новость! А отчего у него была депрессия, Вы не знаете?
– У Владимира Горовица очень сложная судьба, жизни всех членов его семьи закончились очень трагично. Сначала погиб его брат Яков, а другой из его братьев, Григорий, был отправлен в тюрьму за контрреволюционную деятельность, где тоже вскоре умер. В начале 20-х годов Горовиц начал гастролировать по городам России, Украины, Грузии и Армении, был очень востребован, но жил впроголодь. Потом у него появилась возможность уехать в Германию. В 30-х годах он познакомился с итальянским дирижером Артуро Тосканини, с которым они часто вместе выступали. Тосканини познакомил его со своей дочерью Вандой, у них завязался роман и они поженились. А в 1930 году, насколько я помню, у него скончалась мать, затем арестовали его отца и он умер через несколько лет прямо в камере…
– Кошмар, – тихо произнёс Александр Иванович.
– Затем в начале 40-х годов Горовиц эмигрировал в США, а в 1953 году объявил о прекращении своей концертной деятельности, но девятого мая этого года снова вернулся.
– Это что же, целых двенадцать лет он не выступал?
– Да. Но я думаю, что причиной такого длительного ухода со сцены стало ещё и то, что его очень многие критиковали как исполнителя, хотя нужно признать, что пианист он безупречный.
– Однозначно, – произнёс Александр Иванович, – ну, а я уверен, что и Вы, Артём Иосифович, однажды выступите в Карнеги-Холле!
– Будем надеяться.
– Так, вроде бы улица Софийская здесь, – заявил водитель.
– Да, вот мой дом! – подхватил я.
Машина подъехала к дому и я попрощался со всеми:
– Большое Вам спасибо!
– Давай, удачи! – пожелал мне на прощание Шварцман и волга двинулась в сторону главной дороги.
Проводив взглядом машину, я открыл буклет и прочитал вслух то, что мне написал на нём Артём Иосифович: «Никогда не сдавайтесь и не останавливайтесь! Следуйте этому девизу и Вы будете встречать закат своей жизни на самой высокой и прекрасной вершине. Уважаемому Александру Каберману от Артёма Шварцмана».
Улыбнувшись, я радостно вздохнул и двинулся домой.
– О, Господи, какой ты мокрый! – перепугалась мама, замерев с полотенцем в прихожей.
– Всё нормально, мам, я не утонул.
– Давай, быстро снимай всю одежду, – начала она мне помогать. – Какой ужас, всё мокрое!
Мою маму звали Анастасия Павловна, она была красивой женщиной высокого роста, с длинными чёрными волосами и стальным характером. Такой она стала после смерти нашего отца пять лет назад. Она как и прежде работала на швейной фабрике и иногда подрабатывала на дому, делая вещи на заказ. Она была по жизни далёким от творческого мира реалистом и не особо поддерживала мои музыкальные поиски. Но в творчестве Алисы она видела успехи и по советам преподавателей художественной школы всё-таки согласилась, чтобы Алиса в этом году поступала в художественный институт в Ленинграде.