Ты вошла в мою душу без стука,
И ушла, сухо щелкнув замком.
Разлагается в сердце разлука,
Разлагается трупом, молчком.
Непременно покажется странным:
Ты осталась на память во мне.
Хоть и был я уж гостем незваным,
Хоть сожгла мои чувства в огне.
Воплотил идеал в человеке,
Воспевал в стихотворных речах,
Что такая одна в этом веке,
Красоту обнаружив в плечах.
Посчастливилось быть мне влюбленным
В роковую прекрасную мисс.
Я тогда был безвольно плененным,
Я качусь теперь кубарем вниз.
Как живется, миловидная девчушка?
Временами помнится хоть обо мне?
Знаешь ты, суровых дней моих подружка,
В пелене полночной видишься в луне.
Судьбу разрушил пагубный поступок,
И ласкает кто-то мягкость твоих губ.
Может быть, умен, красив, или затупок,
Может быть, он очень нежен или груб.
ПризнаЮсь: не отпустил на сто процентов,
Ты мерещишься в ядре природных сил.
Нахожу лицо в известных монументах.
Где ж рассудок трезвый, черт его носил?
Говорила часто: нравятся ромашки,
Желтоглазые белесые цветы.
Лепестки нарву и положу в кармашки,
Чтоб у сердца рядом где-то была ты.
Сжигая мосты, не забудь попрощаться,
Скажи, что на берег забраться нельзя.
В манере твоей флиртовать и общаться,
В моей – унижаться, к ногам приползя.
Шевелится сердце в угаре предтрупном,
Мне хочется ночью тебя обнимать,
Но гибель в далеком нашел, неприступном
И начал убийственный факт принимать.
Ты падкая очень на страсть и на дерзость,
Жалею, что я не воспитан таким.
Схватила за душу дрожащая мерзость,
Погиб впопыхах от огня херувим.
Догнать невозможно того, кто уходит,
Сжигая, взрывая по следу мосты.
Тоска, разложившая жизнь, так изводит:
Во снах и на улицах видишься ты.
Залез в стакан унылый вечер,
В ушах звенит немая тишь,
И мне порадоваться нечем,
А ты так сладко дома спишь.
Я, огорченный от обиды,
Смотрю в окно на белый снег,
И слышен отзвук панихиды
Внутри себя, отчайный смех.
Степенно греют граммы водки,
Как раньше бархат твоих рук.
Глоток застыл в дрожащей глотке,
Устал с обманчивых разлук.
Ничто не скрасит этот вечер,
Мне б только сладость твоих губ.
Судьбе порадоваться нечем,
Мотив любви спартански груб.
И каждый раз, когда я не в ударе,
Когда от жизни надо просто жить,
Валяюсь вяло в устали, в угаре:
Нет сил ни есть, ни спать, ни пить, ни быть.