– Калошино, – объявил голос.
Вот так всегда. Только войдёшь во вкус, забудешь про боль и усталость, а тебе сразу «Калошино», и всё – с вещами на выход.
На улице, как всегда летом, уже начало светать. На часах глубокая ночь, а за окном утро, и тишина такая особенная. Далекие гудки автомобилей, птички всякие просыпаются и робко так чирикают, ненавязчиво. И воздух ещё совсем чистый, свежий, особенно теперь, когда почти всё производство в городе закрыли. Может, действительно, экология не такая уж бесполезная штука?
Дома царило сонное молчание. Когда я открыл дверь, никто не крикнул «Привет», не побежал разогревать ужин. Ну и пожалуйста. Сам погрею. Неужели, чтобы справиться с микроволновкой надо обладать особым мастерством? Всего пару кнопок нажать. Я видел, как дочка включала её именно так. Но какие? Тут кнопок миллион, и кто знает, чем грозит одно неверное нажатие. Ну его, лучше не рисковать и лечь спать голодным. Только душ из последних сил принял.
По пути заглянул в комнату дочери. Она зарылась в пышное одеяло, как в сахарную вату, и тихонько посапывала. Моя маленькая Анечка. Конечно, сама она считала себя совсем взрослой – шестнадцать лет, видите ли, уже серьёзный возраст. Но она всегда останется маленькой папиной дочкой. Такой вот, как сейчас, беззаботной и наивной. И так же точно я знал, что там, под одеялом, её хрупкие ручки обнимают старого мишку по имени Михал Потапыч.
Я прикрыл дверь, прошёл через гостиную, мимо любимого кресла. В утренних сумерках показалось, что оно огорчённо вздохнуло. В другой раз, дружище, я слишком устал. Успеем мы с тобой еще за Алекса попереживать. Ему во вражьем тылу без нашей поддержки никак не обойтись.
И наконец она, моя ненаглядная кровать. Я заснул, едва приложился к подушке. Даже боль в рёбрах не помешала.
Глава 2. Не время отдыхать.
Проснулся я ближе к ужину, когда жаркое солнце проникло между занавесками, тонкими лучами заметалось от зеркала к полированной мебели и дальше, прокладывая путь крошечными фотонами. Комната нагрелась и превратилась в баню, полную горячего влажного воздуха. Дышать было тяжело, а мокрая от пота простыня липла к телу. Вдобавок голова раскалывалась от боли и обещала вот-вот треснуть пополам.
Катя стояла возле двери и смотрела на меня с немым осуждением. Как обычно.