Его взгляд встречается с моим, и у меня захватывает дух.
Песня «Блонди» взмывает ввысь, в ней поется о прекрасных локонах.
Девлин говорит:
– Познакомьтесь с моим братом Лукасом.
9
– Люк, – говорит Лукас, протягивая мне руку. Я с рассеянным видом бормочу «привет» и «Джорджина».
(Я чуть не вскрикнула: «Люк? С каких это пор?»)
Я вдруг сильно вспотела. Надеюсь, это произошло уже после рукопожатия.
Лукас что-то говорит Девлину на ухо, и этот конфиденциальный разговор явно не предназначен для посторонних. Подождав несколько секунд, чтобы это не выглядело бегством, я удираю в туалет.
Слава богу, тут никого нет. Воздух здесь прохладнее, сквозь стену доносится музыка.
Я запираюсь в кабинке и таращусь на перегородку, отделяющую меня от пустой кабинки.
Девлин – это Девлин Маккарти? И там Лукас Маккарти?
Боже мой! Как? Что? Почему?
Я вспоминаю, что у Лукаса был грозный старший брат, который ушел из школы. Но он был гораздо старше нас, так что я даже не знала его имя. У нас с Лукасом рты обычно были заняты друг другом, а не обменом семейными биографиями.
Но как же так, без всякого предупреждения? Тот, кто столько значит, не должен просто так возвращаться, без всяких фанфар. Это напоминает мне одну строчку из стихотворения, в которой говорится, что смерть – это просто другая комната. Лукас умер для меня – и тем не менее мы в одной и той же комнате. Это невозможно.
Правда, я всегда знала: это может случиться. Но через двенадцать лет вы убеждены, что это не случится.
Я мою холодной водой липкие от пота пальцы и всматриваюсь в свое отражение в зеркале. Проверяю, не застряло ли что-нибудь между зубами, яростно стираю макияж, который растекся и оказался под глазом.
Меня слегка трясет.
Мысленным взором я все еще вижу Лукаса Маккарти худым восемнадцатилетним парнем, каким когда-то его знала. Мне никогда не приходило в голову, что за это время он мог превратиться в неотразимого мужчину. Стройный мальчик со слегка тревожным взглядом стал героем из поэзии Байрона.
А я? Я определенно не превратилась в роковую женщину. Тот же самый фрукт, заплесневевший в вазе.
И я слышу голос Тони: «Джули Гудиэр».
Я заправляю волосы за уши и, выпрямившись, пытаюсь мыслить позитивно. Я в полном порядке. Все хорошо. И тут же чувствую, как пояс джинсов врезается в мягкую плоть. Ну почему у меня не тугое тело и нет ни малейшего сходства с кинозвездой?