Вот так… Она хорошая, Елена? Конечно. «Ее понять нужно, – как-то сказал Александр своему другу Гарри. – Она особого внимания требует…» А про себя подумал: «Куртизанка». Он явно ощущал ее любовь к сему предмету. Что же в этом плохого? Еще Пушкин писал: «Пьяной горечью Фалерна чашу мне наполни, мальчик. Так Пестумия велела – председательница оргий…» Так-то оно так, даже красиво, когда отвлеченно, когда непосредственно тебя не касается. Впрочем, даже если и касается, опять же от разных причин зависит. Например, как ты относишься к данной женщине. Ведь отношения с будущей супругой или с той, с которой решил погулять – разные.
Надвигался праздник – Новый год – и хандрить по такому случаю было непозволительно. В принципе, все было хорошо. Нормально. К тому, что Елена в своих откровениях порой заходила за черту, Александр чуть-чуть да привык.
Видимо, сказка детства уходит вместе с самим детством, а то, что во взрослой жизни – то изведано, видано, и ничего в себе уже не таит. Черствеет душа, узнавая что по чем. Не оттого ли и Новый год становится таким заурядным праздником? Но все равно какая-то маленькая надежда на чудо, похожая на неказистую елочную игрушку, упрятанную вглубь ветвей, живет в нас…
Праздник отмечали всей секцией, для чего заказали кафе. Александр встретился с Еленой за час до начала – нужно было помочь в подготовке вечера. Елена пришла… другая. Если до сих пор Александр привык видеть ее одетой просто, что соответствовало, как он думал, ее характеру, то теперь, в новом виде, она показалась ему чужой и незнакомой. Красный пиджак стиля деловой женщины, который более пристоен торжественным собраниям, нежели таким беспечным праздникам как Новый год. На лацкане – брошка-бабочка, смотрящаяся на серьезном фоне довольно нелепо. К тому же, перебор косметических средств. Все это придавало Елене какой-то парадно-вульгарный вид.
Александр всегда плохо относился к пиджакам в женском туалете – словно бы они лишали их обладательниц своей женской сути. Он считал, что одежда должна подчеркивать исключительность человека, а не наоборот. Этот же костюм словно бы сокрыл все достоинства озорной души Елены и сделал ее старше и недоступнее.
«Ну, да ладно, в конце концов, дело вкуса», – отметил Александр. Но все же ощутил некий психологический барьер, а потому спросил: