Замерцали на календаре летние московские недели: день-ночь-день-ночь. Вот-вот начнется страда у приемных комиссий всех факультетов. На многочисленных подготовительных курсах остросюжетной развязкой грянули итоговые тесты. Общежития прихорашивались косметикой скорых ремонтов, выветривали запахи и вкусы прошлогодних жильцов, чтобы впитать особенности новых и еще не забытых старых иногородних студентов. Учебные аудитории, как оранжереи, готовили плодородную почву для свежей научной рассады. С утра до вечера в парке у корпуса МГУ сновали разноцветные фигурки людей: тонкими струйками тянулись в вуз и обратно преподаватели и лаборанты, рабочие и служащие, досрочники и льготники, должники и дипломники, родители и другие родственники абитуриентов и еще разные, разные, разные лица… В хорошую погоду некоторые зерна человеческих цепочек высыпались из нестройных рядов на газоны и отдыхали, общаясь, читая, слушая аудио в цветных наушниках, играя в сокс[6], волейбол или бадминтон и изредка перекусывая.
Когда парк пустел, а зелень его сначала темнела, потом чернела и, наконец, под луной начинала отсвечивать мертвенно-синим, комната номер шесть, наоборот, оживала. Электрический свет, правда, здесь не включали: роботы не нуждались в освещении. Но в неясных очертаниях обстановки глаз постороннего мог бы заметить, как двигаются фигуры и тускло мерцают мониторы, а чуткий слух уловил бы хлопки дверей и шелест речи. Темные занавески колыхались от ветерка из окон, дополняя таинственную картину.
Ночная активность аспирантов объяснялась просто: днем большинство из них имело обязанности в «наруже», как выражалась София – главная острячка сообщества. Она в составе трио с Александром и Даниилом участвовала в приемной комиссии и всякое буднее утро отправлялась на передовую поиска талантливой молодежи. Каждый вечер три бойца возвращались из «наружи» с новыми анекдотами о забавных и неловких ситуациях, возникших по вине абитуриентов или их сопровождающих, – в основном ближайших родственников: мам, пап, бабушек.