Она медленно исчезала посреди зала аэропорта,
вовсе не худая, даже немного приземистая,
но столь тёплая фигура,
погружённая в необъятную нежность,
такую нежность, которая идёт до самого сердца
и вгрызается в него,
не жалея.
Любовь – это мазохизм,
любовь – это Христианство,
Распятие,
не всегда жертва,
потому что нельзя назвать жертвой то,
что идёт бок о бок с удовольствием.
И тогда боль превращается в удовольствие —
полна блаженства была её улыбка,
брошенная через этих людей всех цветов и оттенков,
застрявших в этом воображаемом зале аэропорта.
Её движения были медленны,
и на мгновение
они застыли.
В это мгновение я проснулся,
полный горечи
всего того, чего в моей жизни нет —
ни аэропортов,
ни девушек,
ни направлений.
И тогда боль превратилась в боль,
и блаженства в ней не было.