Как? Как растолковать, что сам
чувствовал?
Смешно, но сейчас Николаев
почувствовал себя в шкуре Барклая де Толли, чей памятник видал в
Ленинграде. Тот тоже отступал, выматывая Наполеона, а вся армия его
за это терпеть не могла, драться рвалась вместе с горячим
Багратионом. Того не понимая, что свежее европейское войско, втрое
большее количеством, в решающем сражении размолотит разделенную на
части русскую армию. А без армии делай со страной что хочешь, нет у
страны защиты. Даже потом Барклаю это не простили – вроде и
памятник поставили, ан знал Николаев от старших коллег, что если
поглядеть на полководца с определенного места, выглядит тот срамно
– словно с мужским органом торчащим, так скульптор маршальский жезл
разместил охально. И точно, сам видел. Не поняли и не простили.
Вот и здесь та же проблема. Черт, а
надо мальчишкам этим геройским до ума довести – почему отходить
придется. Время – вот что сейчас дорогое. Не зря немцы так спешат,
они-то отмобилизовались еще перед тем, как Польшу драть, а СССР еще
с мирного времени на военное не перешел, и людей в армию призвать
надо и технику, так что время сейчас выигрывать надо.
Думал – в ушах звенит, а оказалось –
моторы на дороге. И приближаются. Смело фрицы прут, нахально даже.
Удержать бы первый удар.
Теперь от лейтенантиков все
зависит.
Первый глуховатый взрыв – явно мина.
И тут же звонко – из танковой пушки. Разрыв вдалеке. Подряд два
глухих взрыва. Вперебивку зададанили чужие стволы, – автоматические
похоже они у немцев, больно скорость стрельбы высока, – и тут же
грохот разрывов, сливающихся в сплошной шум, а в ответ звонко – из
двух наших башенных орудий. Вроде послышалось – еще глухо
бухнуло.
Сверху посыпались рваные листья,
огрызки веточек и мусор какой-то – по лесу теперь носилась
металлическая смерть. Поливали немцы от души, давя по привычке
огнем. Только вот сейчас лопухнулись они, как сообразил капитан, –
вставлены были обоймы с осколочными снарядиками. Рассчитывали пушки
встретить, – тогда бы неприкрытым расчетам артиллерийским досталось
бы с походом, а вот танкистам за их «жестяной» броней в 15
миллиметров может и не страшны осколочные снарядики-то!
Только б не сообразили, что с танками
дело имеют!
«Сорокопятки» били с максимальной
скоростью стрельбы, чуточку выделяясь из оглушительного тарарама.
Санинструкторша куда-то делась, соскользнув с брони, а из башни
загрохотал пулемет, перекрывая близкой пальбой – дальнюю. И
все-таки показалось, что огонь стал стихать. Только лаяли
по-прежнему «сорокапятки», да в ответ им гукало что-то похожее и
вроде – удаляясь. Автоматические пушки больше не работали.