Мейнгрим прекрасно знал, какое впечатление он производит на окружающих. Прямой и хладнокровный солдафон, заинтересованный лишь в том, чтобы его сестре было хорошо. Исполнитель без толики фантазии. Это было удобной и притом совершенной ложью.
Мейнгрим пылал от страстей куда сильнее, чем его огненная сестрица. Но после того, как она чуть не погибла – и он до сих пор не мог понять как, ведь он всегда был очень осторожен в их драках, – страстям пришлось уйти в глубину. Что прятать он отказывался, так свое неуемное любопытство. Через Ирену он скупал такую массу амулетов скрытного видения или незаметности, что вскоре при особых усилиях и сам стал незаметным. И он следил за всеми и всегда. Он прекрасно знал о романе Евы и Берхта, но не собирался останавливать сестру, полагая, что она собирается замуж. Вот и в Зорин он с ней тогда не полетел, увлеченный какой-то интересной историей, которая оказалась намертво вымарана из его головы и, как он теперь полагал, была связана с цветочными или с драконами.
Поэтому жених сестры Манфред стал для него сюрпризом. Впрочем, и с ним он смирился тоже, хотя не понимал, как Ева может не замечать ветреный нрав своего избранника. Он ведь не просто то и дело находил себе новое увлечение, он тратил на них золото. Их с Евой золото!
Официальная версия, с удовольствием озвучиваемая Иреной всем и каждому, звучала так, будто отец рассердился на Мейнгрима и оставил все наследство дочери. Идея и впрямь принадлежала отцу. Когда он понял, что смерть приближается, то решил обезопасить будущего юного главу рода от разорения. Ева рано или поздно ушла бы в другой род, а значит, главой быть не могла. А глава без денег не мог давать эти деньги другим членам семьи, вот в чем загвоздка. Синие же, бывшие все как один, рьяными рубаками, были и не менее рьяными транжирами. А в отсутствие войны предавались только второй страсти.
По сравнению с ними Манфред был еще неплох. Он и сам не чурался работы, Мейнгрим думал даже, что зятю стоило родиться драконом: ему нравилось копить золото и он страстно любил власть. Но тратить на любовниц он предпочитал деньги Евы, и это выводило Мейнгрима из себя.
В тот день он вычислил новое любовное гнездышко Манфреда и подумывал, не пора ли наконец сдать его Еве. Детей в их браке не было, а следить за неверным зятем Мейнгриму наскучило. Грим смотрел на колышущиеся листья вьюнков и воображал, как сейчас поднимется туда и охладит любовников в прямом, а не только переносном смысле.