– Кроме того, северянин хочет забрать тебя сразу же, не ожидая двух положенных месяцев.
– Но ведь ей еще нет девятнадцати… – встряла Аделла, выдвигая стул и садясь на него. – Значит, закон все же делает исключения.
Она держалась напряженно, с прямой спиной, словно белое платье было сшито не из легкой невесомой ткани, а стальных листов. Лорелия понимала, что сестра интересуется такими вопросами исключительно в своих целях. Может, отец пойдет на уступки и для них с Фахатом. Но все же напоминать о правилах сейчас слишком легкомысленно.
– Делают исключения люди, дочка. Законы остаются нерушимыми.
Король встал, и Аделла поторопилась подняться следом. Черты его лица сковала привычная строгость, а зелень глаз заволокли стальные лучики.
– Лорелия, собирайся, через полчаса ты уезжаешь в Даарию, попрощаться с матерью и Азгаром. Аделла, ты остаешься здесь до ее возвращения. Кроме того, нам нужно серьезно поговорить.
Широкими шагами достигнув выхода, отец одернул полог и выкрикнул, обращаясь к начальнику охраны:
– Разор! Берешь Фахата, Крида и седлаешь коней. Возвращаетесь в столицу. За безопасность Лорелии отвечаете головой.
Лори переглянулась с сестрой. Ее щеки побледнели.
– Ну-ну, не переживай, родная! – Лорелия притянула Аделлу к себе и крепко обняла. – Что может случиться по пути домой?
– Почему из всех войников он выбрал именно его? – Даже сквозь шепот слышалась дрожь в ее словах. – Неужели отец что-то подозревает… И еще ты уезжаешь так рано. Я не ожидала, что Йорг заберет тебя сразу же!
Лорелия отстранилась, поцеловала сестру в обе щеки и счастливо улыбнулась:
– Все будет хорошо, вот увидишь!
Не верь правителю, удаче и любви, особенно, когда они тебе улыбаются.
Восточная мудрость
С отъезда Лорелии прошло четыре часа. Все это время Аделла не находила себе места. Отец наказал оставаться в шатре и дожидаться его, но что именно он собирался с ней обсудить – даже не намекнул.
– Госпожа, вы бы поели.
Полупрозрачный занавес, служивший дверью в ее походные покои, в очередной раз приподняли, являя взору поднос, наполненный фруктами и сладостями. Следом за ним показалась щуплая, остриженная налысо женщина. Ее кожа была восточного красноватого оттенка, что резко выделялось на фоне синей тоги, а глаза – беспроглядного черного цвета, обрамленные густыми ресницами. Она бы казалась невероятно красивой, если бы не безобразные ожоги головы, шеи, спины и плеч. Каким-то чудом огонь, покалечивший ее, не тронул лица, словно издеваясь над испорченной красотой.