Леонид покачал головой.
Цербер кивнул:
– Именно. Ты резко бледнеешь и обычно начинаешь заваливаться в сторону, но это как раз ерунда, в отличие от того, что происходит у тебя с глазами.
– Что происходит у меня с глазами? – теперь и Леонид завистливо косился на дождь за окном.
– Они светятся. Слабо-слабо, но всё же заметно.
– Что?! – опешил Леонид и автоматически поднёс руку к глазам: – Как лампочка, что ли?
Заведующий передёрнул плечами:
– Мне не описать. Раньше такого не было или это было не так заметно, а теперь, с каждым твоим новым… приступом – всё ярче и ярче.
Стул, на котором сидел Леонид внезапно стал крайне неудобным:
– Да, – вздохнул он. – Звучит невесело.
– Звучит хреново, откровенно говоря.
В кабинете воцарилась тишина.
Спустя, пожалуй, минуту, Леонид заговорил:
–Василий Михайлович, я действительно знаю, что случится с нашими пациентами, – первый раз в жизни Леонид вслух заговорил о своём даре… – Но что это такое и откуда взялось – мне неизвестно.
Конечно же тебе неизвестно! – рука сама по себе потянулась поправить ворот свитера. – А как же рубец от кипящего масла, брызнувшего с упавшей сковородки? Сковородки, которая никогда не падала, а?
Усилием воли Леонид заставил руку остаться лежать на коленях:
– Я проходил обследование, два раза – в институте и ещё один раз, по вашему настоянию, два года назад. МРТ, психиатр, прочая ерунда – всё чисто, вы должны это помнить. Моя сегодняшняя синкопа – просто неудачное стечение обстоятельств. А глаза…– на мгновение Леонид потерял мысль, слова про свечение его здорово встревожили, – пусть себе светятся. Чёрт с ними.
Заведующий вздохнул и покачал головой.
– Василий Михайлович, – с жаром продолжил Леонид, – вы же знаете, как я люблю эту работу и знаете, что я никогда не сделаю ничего во вред ни пациентам, ни коллегам…
– Я бы хотел это знать, Лёнь, – опустил взгляд заведующий. – Но одно дело, когда ты просто предугадывать, что будет. Совсем другое – когда при этом ты истошно кричишь, теряешь сознание… глаза ещё твои. Это действительно пугает и, главное, вызывает множество вопросов, главный из которых – что ты сделаешь в следующий раз. Взлетишь в воздух на метр? Начнёшь чертишь пентаграммы в моём отделении? Придёшь на дежурство голым?
– Если говорить о последнем пункте, то что-то привлекательное в этом есть. Смотря, кто из медсестёр дежурить будет, – автоматически отшутился Леонид и предложил то, что давно крутилось у него на языке: – Хотите, я сейчас заявление напишу?