Егор примолк, испытующе взглянул в глаза Сценариста, получил молчаливое одобрение для продолжения самого необычного, искреннего рассказа, какой приходилось слышать в личной беседе за прошедшие лет… десять.
Буровик вынул из внутреннего кармана куртки затёртый замшевый мешочек, развязал тесёмки, выложил на журнальный столик… леденец. Так, во всяком случае, с первого взгляда показалось Сценаристу. На полированной жёлтой столешнице, застывшей тёмной каплей смолы с белёсыми прожилками, лежал блескучий коричневый камешек, размером с крупную косточку персика.
– Не все образцы были утеряны? – шутливо уточнил Сценарист.
– Не все, – серьёзно согласился Егор и предложил: – Возьми в руку. Прочувствуй момент. Потом расскажешь о своих впечатлениях. Смелее. Похож на янтарь, окаменевшую смолу из недр земли. Или на кусочек метеорита. Никому не показываю. Отберут. Ещё есть версия: это циркон. Минерал. Возможно, из магматических пород Земли. Изотопными методами возраст известных в мире образцов циркона определяли в четыре миллиарда лет. Удивительно! Миллиарды лет перед нами, – он кивнул на камешек.
С наступлением вечера засинило пыльное стекло окна неуютной гостиничной комнатки. Тусклая лампочка под салатовым пластиковым абажуром размазывала жёлтым маревом густые сумерки.
Сценарист пытался сохранить нейтралитет к любым сочинительствам собеседника, испытующе глянул на буровика.
Загорелое, обветренное лицо молодого парня, работяги, труженика, с глубоким, внимательным вглядом серых глаз с чёрными точками зрачков словно бы обозначилось в сумерках контрастнее и ярче. Серые радужки глаз в чёрных крохотных кляксах, кровавых прожилках усталости и напряжения затянулись слёзным туманом, две крохотные галактики параллельных миров, где вместо солнц – чёрные дыры посередине. Одна микрогаллактика – с зёленым отливом, другая – с холодным, стальным.
В этот момент возникла удивительная иллюзия. Остальное пространство номера как бы пожелтело, размылось, расплылось, удалилось в туман, отодвинулось на задний план. Казалось, декорацию стен номера разнесли по павильону дальше в разные стороны, расширяя место для съёмок.
Сценарист коснулся камешка на жёлтой столешнице двумя пальцами и… укололся, как о колючку сухого репейника. В следующее мгновение по руке к плечу пробежала лёгкая волна, задёргались нервные окончания в кисти и ринулись электрическими импульсами к плечу. В сознании всколыхнулась эйфория эмоций, самых разных, от тревоги до восторга, от печали до тихой радости. Эмоции сменялись так же стремительно и неуловимо, как и мгновенно промелькнувшие в сознании видения.