Я отправилась в Домбанг за любовью.
Ах да, еще мне надо было за четырнадцать дней убить семь человек, но это меня не смущало. Там, где я выросла, женщины укрепляли корсеты клинками, у каждого жреца было по десятку ножей, и стальные капканы, и иглы – такие тонкие, что не оставляли следа, проникая в мозг через глазницу. Такие же жрецы и жрицы, как я, погибали от огня и железа; кто быстро, спрыгивая с обрыва песчаниковой горы, кто медленно, от нарастающей жажды. К пятнадцати годам я наизусть заучила тысячу способов отдать человека моему богу. Я не сомневалась ни в своем благочестии, ни в способности принести жертву.
А вот любовь… С любовью было не так просто. За двадцать пять лет жизни я перебрала множество любовников, долгими ночами в пустынных горах познавала свое тело наедине с собой или в чьих-то жарких объятиях. А вот любовь мне не давалась.
Непосвященных этим не удивишь. «Какая любовь, – спросите вы, – способна прорасти в каменном сердце Присягнувшей Черепу? Разве клинки Ананшаэля могут любить?»
Я не обижаюсь. Для множества людей мой бог – как и смерть, которую он несет, – только несчастье и ужас. Вы не бывали в Рашшамбаре, не слышали наших песнопений под молодой луной, не пробовали сладких плодов с высаженных под нашими каменными стенами деревьев. Что вы знаете о мужчинах и женщинах, которых зовете Присягнувшими Черепу? Откуда вам узнать, если я не расскажу?
Вероятно, начать следует с прозвания. Оно неверно.
Я не присягала ни черепам, ни на черепах, ни рядом с черепами. Правду говоря, я много лет и не видела ни одного черепа. Разве что кусочек окровавленной кости в ране на голове, но цельный череп, с круглыми глазами, без подбородка? Ради бога, на что мне череп, что бы я стала с ним делать?
Согласно общему мнению, мы «пьем кровь невинных младенцев», поэтому я рассею и это заблуждение: я не пила крови младенцев, ни виновных, ни невинных. А так же крови взрослых и крови животных. Правда, однажды в Сиа отведала кровяную колбасу – толстые черные ломти на горке риса, – но ела с обычной тарелки, а не из черепа. Да там, кажется, все ее едят.
Уточню также, что не купаюсь в крови. Я достаточно перемазывалась в крови, когда трудилась для своего бога, но весь смысл купания в том, чтобы отскрести с себя кровь. Жрецы бога смерти купаются в горячей воде, – как все разумные люди в любом конце Анказа. В Рашшамбаре я добавляла в воду немного жасмина и порошок шалфея. Я люблю чистоту.