– Дорогу миллионоперстому богу, – пробормотала Эла.
Второй, Во, обернулся. Я успела заметить мелькнувший на его лице ужас.
– Вставай, Бин, – взмолился он. – Поднимайся!
И, увидев, что ей не встать, прыгнул сам.
– Неблагоразумно, – заметила Эла.
– Пока пялимся на эту бестолковщину, в Домбанг не доберемся, – крякнул Коссал.
– С каких пор труды нашего бога стали «бестолковщиной»? – спросила, обернувшись к нему, Эла.
– Наш бог трудится повсюду и беспрерывно, – ответил Коссал. – Будешь задерживаться у каждой умершей в полете мошки? Останавливаться всякий раз, когда сеть вытаскивает из воды пару рыбин?
– Не занудствуй. – Эла пихнула его локтем в грудь. – Это по меньшей мере поучительно.
– Мне ни к чему учиться умирать в зубах ящерицы-переростка.
– Не для тебя, старого козла, а для Пирр.
Эла кивнула на длинноволосого, который умудрился найти опору в глубокой коварной трясине.
– Вот это, – улыбнулась она, – и есть любовь.
– Это глупость, – буркнул Коссал.
– Иногда их разделяет слишком тонкая грань, – пожала плечами Эла.
Пусть грань и была тонкой, живописцы и скульпторы веками умудрялись смотреть на нее лишь с одной стороны. Художники передавали образ любви деликатно – через пухлые губы, смятые постели, изгибы нагих бедер. Крокодилы у них определенно встречались реже. И воплей было куда меньше.
– Ты бы сразился с крокодилом, чтобы меня спасти? – снова толкнула Коссала Эла.
– Ты жрица Ананшаэля, – бросил Коссал. – Полагаю, приняла бы зверя с распростертыми объятиями.
– А он что-то не спешит, – отметила Эла.
Во тоже приземлился неудачно. Сам он не пострадал, но потерял доски, которыми отгонял животных. Два крокодила уже подбирались к раненой девушке. Безоружный Во, обжигая глотку воинственным криком, прыгнул на них. Не знаю, как он очутился на спине ящера, как избежал огромной жадной пасти. Зверь забился, в пену взбил воду, но мужчина держался, обхватив его за шею и прижимаясь лицом к блестящей мокрой шкуре.
– С ними так и сражаются, – сказала я. – Заходят сзади, взбираются на спину. Одной рукой за шею, другой ножом…
– У этого ножа нет, – напомнила Эла.
Бин сумела вырваться из трясины, подтянулась на берег протоки, подальше от свирепствующих хищников, но и от мостков тоже. Ее спутники, стоявшие со мной рядом, заорали.
– Нож я ему дам. – Я вытянула один из висевших на бедре.