Эла прищурилась:
– Неужто ты не в силах полюбить без помощи ушедших богов Домбанга?
– Честно говоря, не думаю, – устало вздохнула я.
– И мы возвращаемся к нависшему над городом восстанию.
– Домбанг так до конца и не смирился с аннурским владычеством, – кивнула я. – Пять лет назад город стоял на грани открытого мятежа.
– И что было дальше?
– Дальше был Рук Лан Лак.
Эла поджала губы:
– Твой дружок в одиночку подавил восстание?
– С четырьмя временно подчиненными ему аннурскими легионами.
– Военный! – мурлыкнула Эла. – Обожаю военных.
– Бывший военный. Когда здесь стало жарко, Аннур отправил его в город командовать зелеными рубашками.
– Городская стража, – скривилась Эла. – Эти похуже будут.
– С тобой согласится весь Домбанг, особенно после того, как Рук вырвал глотку местному сопротивлению.
– Он недоделал работу. Мятежники с вырванной глоткой неплохо управились с мостом.
– Аннур двести лет пытался покончить со старой верой, с самого завоевания, – кивнула я. – А сумел в лучшем случае загнать ее в подполье.
Эла покрутила бокал с вином.
– И какое отношение все это имеет к разогреву твоего окаменевшего сердечка?
Я замялась. Собственный план показался мне вдруг безумным.
– Я думала… если помогу ему в борьбе с мятежниками, мы, может быть… – Я не нашла слов и просто мотнула головой.
– Сойдетесь поближе, – понимающе улыбнулась Эла. – Ясно. И где ты будешь его искать?
– Пока не буду. Сперва надо заставить мятежников проявить себя.
– Тебе мало подпиленной переправы?
– Я хотела помогать Руку на войне, – покачала я головой. – А для этого требуется война.
Жрица помолчала немного, а потом восторженно расхохоталась.
– И где ты ее возьмешь?
Я снова приложила ладонь к графину и оставила на столике отпечаток.
– Я видела кровавые длани, – тихо повторила я пророчество. – Десять тысяч кровавых дланей вздымались из вод, сокрушая город.
– Ты знаешь, – пробормотала Эла, – в исполнении пророчеств принято полагаться на богов.
Я покачала головой:
– Говорю же, мне нужен способ сблизиться с Руком, а богов Домбанга уже очень давно не видно, не слышно.
3
Я всегда удивлялась, как миру удается более или менее уцелеть. Возьмем что-нибудь простое, вроде глиняной чашки. Сколько времени и труда уходит на ее создание: накопать глины, раскрутить гончарный круг, нанести глазурь, обжечь, расписать – а разбить можно в один миг. Не требуется даже дурных намерений и воинственных замыслов: просто на минутку отвлечься, неосторожно двинуть локтем, взять неверными от вина пальцами, и чашка падает, разлетается вдребезги. Так почти всюду. День за днем неуловимо для глаз коробятся от солнца, дождей и жары борта лодки; смола вытекает, между досками появляется течь. Рис растят из зерна много месяцев, а оставь его в сырости, сгниет за день.