«Вы видели, мой мальчик, любовь поистине зла! А любовь к искусству тем паче – резюмировала Королева – Эти почтенные дамы, словно жёны декабристов, потерявшие пуговицу смысла от халата души где-то на этапе Москва-Сибирь, стыдливо прикрывают ладонью спиртного, голую…» «Спасибо, я понял! – перебил Поэт – Но несмотря на это, их мыльно-рыльная философия меня не вдохновляет». «Как вы можете! Ведь, если хаос девяностых отражает радикальное изменение в парадигмах визуальной грамотности, то заключительное изменение далеко от традиции! – возмутилась Королева – да и к тому же, на пенсии, стихи – единственный безопасный проход через интеллектуальные кордоны. Их шанс прибыть сюда был только случайностью. И вот однажды, поздно днём, окаймляя покров сального дыма кулинарии, который висел низко над женщинами в сухой кровати ручья, Мухи Судьбы повысились в сердитом облаке, затем улаженном снова, игнорируя его! А вы говорите: не вдохновляет»…
Поэт нервно начал искать кровать ручья в длину хвороста. В спине жакета, чуть ниже левой лопатки, было круглое отверстие, которое напоминало шахту карандаша… Правый карман его содержал пятнадцать ампул Megacillin-D, десятидюймовое лезвие и дозу кокаина в упаковке от антибиотиков. Он сделал ножом глубокий надрез на запястье, словно в гнилой пень врезает топор твёрдая рука дровосека. Там было темно. Первые три четверти кассеты его жизни были стёрты; он ударил кулаком по передовой через статический туман вытертой ленты, где вкус и аромат пятнают единственный канал. Звуковой вход – белый свет – в тишине из тёмного моря… (Продлённый вход от вытертой ленты может вызывать галлюцинацию.)
Поэт присел на обочине пореза и увидел Нью-Мексико в полночь…
_______________________________________________________________
Между тем Королева разбирала тайный смысл Небесной Голограммы.
Королева сидела под можжевеловой липой и смотрела на мир то глазами Правды то глазами Любви, попеременно. У ног её стояло восемь пустых и одно опустошённое до половины вёдер Грустники, собранной до восхода росы инвентаря топорного быта бесплатных наслаждений. Эту фантастическую склонность к еде Она получила в наследство от далёкого пращура из ныне бесследно исчезнувшего племени «ням-ням». Ей было не больно.