Чем нам измерить такие подвиги! Чем одарить героинь и героев, их совершивших!
* * *
…Год от года все слабее и слабее звучало «эхо войны», все реже находили ее опасные остатки. Но немало их досталось и на нашу долю, долю солдат моего поколения, для которого война – лишь тяжелое воспоминание детства.
От деревни Спасская Полисть верст пятьдесят до Новгорода, больше сотни – до Ленинграда. Худосочные леса, угрюмые болота, вечно серое небо… Вдовий край!
В годы войны этому месту пришлось пережить трагедию тройного кольца фронтов. Несколько северо-восточнее деревни, за поселком Мясной Бор, был когда-то центр ожесточеннейших боев. С той самой поры и прилепилось это мрачное название – «Долина смерти».
В войну минные заграждения ставили здесь и зимой и летом. Оттого они наслоились и перепутались так, что шагу невозможно было нигде шагнуть: того и гляди – налетишь. Даже самые отчаянные из местных жителей предпочитали обходить эти болотистые места сторонкой, а во всех окрестных деревнях матери мальчишек бледнели при одном лишь упоминании о «Долине смерти». Много ребячьих жизней отняла она, многих вынесли отсюда искалеченными.
Впервые за «долину» принялись в самом конце сороковых годов, а потом, год за годом, несколько лет подряд ранней весной приезжали сюда отряды разминирования, и целые дни за околицами, в лесах и болотах, гремели и гремели взрывы.
…Один из таких отрядов расположился у деревни Спасская Полисть. По утрам розовеющую зарю встречали истошные голоса дневальных, фырканье застоявшихся моторов, гомон проснувшихся людей. Часам к восьми весь этот гул сливался в рокот удаляющихся на работы автомобилей, и в деревне опять наступала сонная, безлюдная тишина. Только разве какой-нибудь трактор вплетал в нее свое нудное, безумолчное тарахтение.
С темнотой деревня снова оживала. Вечерами в ней слышались веселые солдатские баритоны, сдержанный девичий смех, приглушенные разговоры, громыхание машин на изрытом «самом большом большаке» Ленинград – Москва, кваканье лягушек да еще какие-то странные лесные звуки: то ли филины, то ли деревья стонут… Иногда вдоль села проходила песня – громкая, разухабистая, под гармонь – местная, деревенская или более стройная, озорная, под гитару – солдатская.
Совсем к ночи оставались лишь перекличка загулявших приятелей да жаркий шепот в самых укромных углах. Потом и эти звуки таяли. Люди засыпали тяжелым, тревожным сном. Только собаки оборотнями появлялись вдруг где-нибудь посреди дороги…