Куба – Любовь моя - страница 75

С тех пор как Хиралдилья заняла своё место над крепостью Реаль-Фуэрса и Гаваной, красивая легенда о силе духа и верности кубинских женщин вдохновляла не одно поколение гаванцев. Хотя это всего лишь красивая легенда, как и в случае с вождём Атуэем. Хиралдилья при ближнем рассмотрении вовсе не выглядит скорбящей, она стоит в дерзкой позе присущей почти всем кубинским женщинам, высоко вскинута её изящная голова, ну губах играет улыбка, левая рука с крестом Калатрава небрежно откинута назад, а правая нога выдвинута вперёд, красиво выделяя выпуклое бедро.

Монтесино закончил рассказ и замолчал, долгое время прорабке стояла тишина, потом раздались женские всхлипывания…

– Изабель всё-таки жалко, – почти рыдала толстушка Катя, а кубинка Сильвия, наоборот, гордо посматривала на всех, мол да мы все такие здесь!

– Наверно она и здесь всё сердцем чувствует, подумалось мне.

– Да надо будет в Гаване сходить и посмотреть на эту старую крепость и эту Хира, как там Дилью, а Хиралдилью, а то всё по магазинам мотаемся, – заключил Серёга Фукс.

Хиралдилья продолжает гордо парить над Гаваной.

– А что же вы, уважаемый, в Гаване не живёте, если родом оттуда, – вежливо спросил Профессор у Монте.

– Я хотел учиться в Гаванском университете, но родина послала на учёбу в СССР, я хотел вернуться в Гавану, но родина после учёбы послала меня по распределению сюда на строительство атомной станции, – ответил ему Монтесино, – а вообще-то здесь мне сразу дали трёхкомнатную квартиру, а в Гаване я бы с семьёй ютился у родителей.

– Какой Вы интеллигент, – решила польстить Профессору сотрудница его отдела в АЭПе блондинка Лена.

– Что Вы-милочка, у меня есть профессия, я, же – инженер-проектировщик, а это ещё хуже!

«Это поток плотно упакованных силлогизмов,

От рассвета и до забора».

Время тянулось медленно как послеобеденная сиеста. Наступил июнь, и я получил наконец долгожданное известие, что в конце месяца прилетит моя семья. В городке постоянно шли какие-то сборы и проводы в баре «У Анжелы», некоторые специалисты, отработав по 3–4 года уезжали «по концу», а некоторые в отпуска, с ними можно было передать какие-то небольшие посылки и письма на родину. Иногда, но редко приезжали новые специалисты.

На проводах одинокого «деда» Захара из Харькова было столько рыдающих местных красивых мучач, которым он раздавал сувениры и подарки на память, что я остолбенел от удивления и невольно подумал, что я может быть что-то делаю здесь не так.