Заспиртованная голова вздрогнула. Мутное бельмо вдруг раскрылось, разъехавшись в стороны, даже не вверх, как обычные веки; на Вениамина уставился вполне себе живой карий глаз, правда, с вертикальной щелью зрачка, как у кошки.
Он отшатнулся. Голова в склянке осклабилась.
– Санди!
– Ты чего? – аж подпрыгнула она. – Что стряслось?
– Смотри, смотри скорее!
– Ну, смотрю. Ничего не вижу. Уродец заспиртованный. Ты чего бледный-то такой, Вен? Голов в банках не видел?
– Он… он… он на меня… смотрел!
– Чего? Вен, хорош, а? Пошли отсюда, на тебя анатомичка эта плохо действует.
– Да постой же ты! – Вениамина трясло. – Говорю тебе, он зенки вдруг ка-ак раскроет!..
Алисанда, скорчив гримаску, недовольно встала с ним рядом, постучала по толстому стеклу костяшками пальцев. Заспиртованная голова даже не дрогнула.
– Ну? Видишь? Тебе показалось. Идём отсюда, хватит время терять!..
И она схватила Вениамина за руку.
Толстые верхолазные перчатки Алисанда уже успела сменить на тонкие лайковые, в каких удобно шарить по полкам и сундукам.
Тёплые пальцы, умеющие быть столь настойчивыми и столь ласковыми…
Хоть и нехотя, Вениамин дал увести себя к дверям.
Да, заперты снаружи. Заложили толстенным засовом, когда уходили. На это у Капитула, или кто бы ни отдал приказ бросить здание, ума хватило.
Сквозь щель в неплотно захлопнутых створках виделся мощный поперечный брус.
– Замучаемся пилить, Санди. Может, всё-таки его того, твоим заклятьем?
Она покачала головой.
– Не вижу смысла рисковать. Пили!
…Они осторожно выбрались из «анатомички», как прозвала её Алисанда. Вениамин вытирал пот со лба; с пилой ему пришлось постараться.
И, уже прикрывая створки, он услыхал слабый, но вполне различимый шорох, там, в глубине, за скамьями и столами.
– Что это? – разом насторожилась и Алисанда.
Они замерли. Коридор пуст, здесь светло, окна хоть и узки, и закрыты решётками, пропускают достаточно света. Тишина.
– Показалось, – выдохнул Вениамин.
– Ничего не показалось, – прошипела Алисанда. – Открой двери, резко, да пошире! Крыса, я думаю… но хочу знать наверняка.
Они застыли в проёме. Мраморный стол… ряды скамей… полки с книгами и склянками, поднимающиеся до потолка…
– Да показалось, говорю ж тебе, – Вениамину вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Вроде не мрачный подвал, не подземелье, может, и впрямь анатомический театр, где учили студиозусов-медиков – а его драл мороз по коже.