– Знаешь что, Фернандито! – Язвительная усмешка появилась на чертовски красивом лице. – Мы с тобой во многом похожи!
– Мы с тобой?! – Машинально переспросил мужчина, а руки уже гладили округлые ягодицы, затянутые в кожаные облегающие брюки. – Чем же мы похожи?!
– Нам обоим нравится страстное и бурное времяпровождение в койке, – обработанные специальным составом зубы блеснули в свете фонаря. – И мы оба можем убить, не задумываясь для чего мы это делаем.
– Не сравнивай! Я всегда знал для чего и почему лишал жизни вражеских солдат, – фыркнул Салинос. – Мы здесь стоять будем, или к себе позовешь?
Анна что-то довольно промурлыкала и, вывернувшись из объятий кавалера, взяла его за руку и повела в свою комнату. Да, заключенные не жили в роскоши. Но все равно, большинство из них старалось поддерживать в своих комнатах хотя бы какое-то подобие порядка. В жилище Анны Маркес давно была пора сделать генеральную уборку. Не привыкший видеть такой бардак Фернандо, брезгливо выкинул из небольшого кресла грязную рабочую спецовку и присел на его край:
– И ты работаешь уборщицей?!
– А что?! – Маркес, совершенно не стесняясь постороннего присутствия, разделась до гола и устроилась на коленях у кавалера. – Я не совмещаю дом и работу. Дома должно быть удовольствие, а на работе – обязанности.
При виде раздетой женщины, тело Салиноса перестало обращать внимание на творившейся кругом беспорядок. Лишь необузданная страсть завладела им, когда горячие пухлые женские губы начали одаривать жадными поцелуями, а ее пальцы быстро и умело расстегнули шахтерскую спецовку и заскользили по смуглой коже и тренированным мышцам.
Красивое тело Анны Маркес вытягивало из Салиноса все соки. Но как ни странно, желание овладевало им снова и снова. Фернандо даже не думал, в каком состоянии он будет работать, если не поспит хотя бы три часа. Ведь вместе с силами из организма уходили тяжесть и боль воспоминаний о той, которая была самым близким человеком во всей Вселенной.
Софья сидела в кресле и переводила взгляд с окна, за которым разыгралась стихия, на мужа, лежащего на кровати и вцепившегося зубами в подушку. Бэн оказался прав: буря налетела неожиданно. Ветер бросал в окно мелкие камешки, дождь лил стеной, а грохот волн, разбивавшихся о прибрежные скалы, был слышен даже в доме. В росчерках гигантских молний зловеще вырисовывался корпус катера. Софья встала и направилась к двери. Но едва она коснулась ручки, как в двух сантиметрах от ее уха просвистело и разбилось о дверь блюдо, стоящее раньше на ночном столике. Женщина резко повернулась: