Артур подумал немного.
– Меня уволили, – ответил он после небольшой паузы – и с таким безразличием, что Дмитрий невольно расхохотался.
– А чем ты занимался? – поинтересовалась Рина, мельком бросив на Дмитрия укорительный взгляд.
– Продавал страховки. Дерьмовая работа – совсем не жалко.
– Что же, хорошо, что так, – несколько неуверенно сказала она.
– А у меня ни в последнее время, ни на горизонте – ничего, заслуживающего внимания, – включился в разговор Антон. – Наташа будет защищать диплом.
– И мы еще хотели бы летом, после всего, ненадолго приехать к вам в гости, – добавила Наташа.
– Конечно, – Дмитрий кивнул ей; было заметно, что он очень обрадовался.
– Ну, а как вы сами? – в свою очередь, спросил их с Риной Артур.
– Я тоже подумываю уволиться, дружище, – ответил ему Дмитрий, также после небольшой паузы – и почти столь же безэмоционально.
Все, кроме Рины, посмотрели на него с удивлением.
– Но тебе же нравилось преподавать, – осторожно заметил Антон.
Дмитрий замялся – и Рина ответила вместо него:
– У него конфликт на кафедре.
Повисло неловкое молчание.
– А… что случилось? – Наташа наконец прервала эту паузу.
Дмитрий не сразу отреагировал; с полминуты он, собираясь с мыслями, сосредоточенно крутил в руках вилку, осторожно пробуя ее зубцы подушечкой большого пальца – так, словно хотел проверить их остроту; наконец, отложив ее подальше и глядя куда-то в сторону входной двери, ответил:
– Им не нравится, как я освещаю историю войны. Понимаете… у тех же студентов, которым я читаю историю, я веду еще курс общей философии. Иногда случается, что я смешиваю лекции – например, могу на каких-нибудь исторических примерах пояснить какие-то моменты, касающиеся, скажем, философии этики. Но война – это всегда сложная тема, а отношение к той войне – совершенно особенное; вы сами знаете.
– Я надеюсь, ты не подался в ревизионисты? – все в той же осторожной интонации поинтересовался Антон.
– Нет, нет, – Дмитрий покачал головой. – Но я, например, имел неосторожность сказать на одной из лекций, что на Нюрнбергском трибунале одни военные преступники судили других – имея в виду и союзников, и советскую сторону обвинения; вообще всех. И, пожалуй, наговорил еще немало других – не менее неосторожных – вещей.
– Ты сошел с ума, – заметил Антон. – Впрочем, за твое место на кафедре я бы не переживал.