Выдернул меч. Горько усмехнулся: осталось только на мух с секирой полезть…
– Подождите! – воскликнул Андориан, торопливо срывая древний холщовый плащ с плеч. Встал сбоку, замахнулся – первые ряды мышей отлетели назад.
– Их больше, чем нужно, – покачал головой Гарон. Беззвучно рассмеялся: а вот так подумать, сколько мышей на белом свете вообще-то нужно?
Внизу забил очередной час – не то полдень, не то полночь, двенадцать ударов. Еле слышных, словно поглощаемых – толстыми стенами ли, или нависшим пологом тишины. Андориан и Гарон замерли.
Мыши исчезли.
– Это вы сделали? – спросил Гарон после минутного молчания.
– Нет, конечно, – испугался молодой человек. – Но будет вам: исчезли, и прекрасно.
Гарон грустно поглядел на него.
– Вы отняли у нас последнюю надежду, – проговорил он. – Мы ведь надеялись – все по-разному, кто признавая, кто противясь – на чудо. И… знаете, когда чудо приходит и ровным счётом ничего не меняет, невольно задаёшься вопросом: вот ради чего всё это было?… Вы говорите, они убежали – и хорошо? Ошибаетесь, жестоко ошибаетесь. Они бегут с тонущего корабля. Должно быть, собрались все у нас в подвале, устроили перекличку, цапнули меня за ногу – какая-никакая, а месть – и были таковы. Так-то, Андориан.
– Вы… вы ошибаетесь, – с трудом выговорил молодой человек.
– В чём? Объясните, дайте хоть кроху света, умоляю.
Ответное молчание показалось ещё глубже.
Большая неясыть летела под густой застывшей тяжестью неба. Ещё чуть-чуть – и облака порвались бы, наткнувшись на ощетинившиеся копья вздыбившихся деревьев, чёрных, как копоть. Тёмно-серая громадина замка на их фоне казалась светлой, как снег. Грязный, правда, получился бы снег. Но хоть какой-то…
Холод накатывался бесшумно и неотвратимо, сковывая всё на своём пути. Никто не смог бы показать, откуда пришёл мороз: он просто оказался здесь, словно выступил, как призрак, из воздуха. Но призрак-мираж может раствориться; холод вошёл в тишину. Вошёл, чтобы не уходить.
Неясыть коченела. Чтобы не замёрзнуть, надо было лететь; чтобы лететь, надо было не замёрзнуть. Серая птица накручивала круги вокруг башен; изнемогала, накручивала. Сесть было равносильно неминуемой гибели.
Неясыть цеплялась за жизнь. Неясыть молчала.
– Вы хоть снег-то видели? – спросил Андориан, останавливаясь около впившейся глазами в даль Лиситты.