– Можно кое-что сделать. – Хьярти достал из поясной сумки небольшой мешочек.
Культист насыпал небольшую пепельную горсть себе в ладонь, вытянул руку вперед, закрыл глаза и что-то прошептал, а затем дунул. Через мгновение над небольшим лагерем навис туман.
– Это как же так? Ты и взаправду колдун? – изумился наемник.
– Ну что ты? – дружелюбно протянул Хьярти. – Это всего лишь фокусы, – он подмигнул.
– Выступаем, – прошептал Сигурд и вытащил топор.
Под пеленой сгустившегося тумана, троица пробралась в небольшой лагерь. Из палатки вышла высокая фигура в рыцарских латах. Сперва наемники подумали, что рыцарь почуял неладное, но вскоре выяснилось, что тот отошел по малой нужде.
Хьярти подкрался к нему сзади. Ступал он совершенно бесшумно, и его жертва даже не успела заправить портки, когда убийца нанес ему точный удар кинжалом в шею.
Культист не дал остывающему телу рухнуть, чтобы звон его стальных доспехов не привлек ненужное внимание.
Со стороны могло показаться, что он укладывал воина на землю, чтобы тот мог немного вздремнуть.
Сигурд напротив не был так аккуратен. Он ворвался во вторую палатку и снес ночной горшок, расплескав его содержимое у порога палатки.
– Клятое дерьмо! – вскрикнул скавр.
Двое спящих солдат разомкнули глаза, но островитянин умело и быстро обрушил на их головы лезвие своего топора.
Из палатки напротив послышался обеспокоенный голос.
– Сир Рейнхард! Все ли там в порядке?
Молодой наемник Жешек отчетливо понял кто скрывался за тканевой завесой маленького шатра. Он ни с чем не спутает этот голос. Ведь в те времена, когда он был обыкновенным крестьянином, пашущим в поле, к нему на свадьбу заявился этот мерзкий и толстый, гнусный лорд.
С ним была орава его рыцарей, что вечно вились вокруг него. В народе даже поговаривали, что он спит с ними, но к несчастью простого батрака на пиршество он явился не поздравлять молодожен.
Лорд Фальсефор воспользовался правом первой ночи и увел его невесту после церемонии в свой замок. Лишь через три дня измученная дева вернулась в деревню. Молодой муж не смог простить себя за трусость, а жену за измену. Так он считал и искренне верил в эти убеждения. Напиваясь он часто ее поколачивал пока однажды это не привело к тому, что последний удар, нанесенный ей кочергой, свел девушку в могилу.