Ил никогда не мог объяснить, как и зачем очутился где бы то ни было. Но гулкое здание с ажурным остовом колокольни его до поры устраивало, хотя концепция интерната вызывала иронию – лёгкую, неуловимую, неотступную.
«Самоиронию», – уточнял он в дневниках, которыми становились казённые тетради в линейку и клетку, трухлявые библиотечные книги и присылаемые из центра учебники. Последние пахли клеем и спиртом, но типографской краской почему-то не пахли.
Позади главного корпуса чернел овраг, при затяжных дождях превращавшийся в пруд – вода в нём имела почвенный цвет жжёной умбры, а на вкус была солоноватой и медной.
Дуло с трёх сторон света, но пожизненно с моря, оно же пропитывало траву и стены.
Воспитатели говорили, что боятся оползня, обрушения колокольни, наводнения.
Кто-то из учителей шутил: – «Закольцуем овраг, будет ров».
«В центре нас не поймут», – ответил директор навскидку через полвека.
«Можно подумать, сейчас понимают», – возразили ему.
Овраг не закольцевали: контуры мира вообще старались без нужды не тревожить.
***
«Могли бы соль добывать, а регион в упадке: спасибо тем, кому до фени…", – эта фраза была колокольчиком. Звяканье знаменовало, что приближается воспитательница Нелли.
Андерсену хватило одного «дзинь».
«А вам-таки хочется засунуть отроков в шахты?», – рявкнул он страшным шёпотом.
Нелли возмутилась: она считала, что заменяет обездоленным очаг родного дома, а «засунуть в шахты» не звучало по-матерински.
Язык колокольчику она, конечно, не вырвала, но с тех пор, завидев Андерсена, поджимала губы и стоически молчала, не считая тех случаев, когда по забывчивости сотрясала воздух: подлинное безмолвие было одним из навыков, которые Нелли так и не созрела освоить.
***
Жили на отшибе: в глуши, в захолустье.
«Как на острове», – говорил учитель истории и, кажется, радовался.
«Как в ссылке», – вздыхал преподаватель языка и словесности.
«На полном самообеспечении», – почти не преувеличивал директор.
«Натуральное хозяйство, чтоб его…", – кашлял в кулак заведующий столовой.
– По-монастырски, – однажды хихикнул Ил.
– Твои бы шуточки в мирное русло, – фыркнул в окно учитель истории и не позволил себе постучать по столешнице парты.
Зря не позволил: квакера совсем не ждали, а он явился.
***
Газеты из центра выписывала только воспитательница Нелли. Радио не работало: проводку закоротило давно и с концами.