Едва различимый в абсолютной тишине стук секретаря откинул от меня и этот вопрос:
– Отчёты готовы. Вот, – она очень аккуратно положила их на дальний от меня угол стола, – вас ждут в переговорной.
– Спасибо. Буквально пару минут – и приду.
Быстро перепроверив отчёты, я направился к туалетным втулкам на очередное заседание. Туалетная вода секретаря буквально была туалетной.
На нём опрятно сидел кашемир горчичного цвета. Под ним же чуть побледневшая голубая рубашка и широкая кубана, которой он, похоже, пытался молодить себя и делать свой образ более дерзким. Какие-то горячие билеты в страну бедуинов, которые и не подозревают о том, что их домашний травяной чай кажется нам чем-то невероятным, экзотическим, максимально близким к природе. А мы даже и не подозреваем, что кофе из кухонного аппарата для них (в отличие от нас) – это верх человеческого прогресса, футуризм, пик гениальности. Судя по бледной физиономии моего визави, он из категории людей, которая может позволить себе и более интересный отдых, но интерес из его жизни улетучился… Остались только: новый салон для его «мерседеса», двое детей, жена и её новая мультиварка, двадцать восемь дней отпуска в год и – да, стоп, ещё остался его юношеский авантюризм в виде толстенной кубаны у него на шее. Об этом он попросил не забывать, несколько раз её поправляя и следя за моей реакцией. Реакция, конечно же, была – ведь я его «друг». А «друзья» делают хоть и вялые, но комплименты. Возраст учит говорить больше бесполезного, но всё же нужного для других.
Но что же осталось у меня от того юношества, в котором я сгорал, сгорал беспощадно, разбиваясь о каждую из стенок, ревнуя и презирая этот мир? Что сталось от той великомученической всемирной печали, которая, казалось, вот-вот да разорвёт меня тотчас же, не оставив и святого места? Что же с той горячей страстью, огнём, жаждой приключений и зрелища, когда, полагая стать одним из величайших полководцев, ты чувствовал, как способна одна ночь изменить порядок, свергнуть правительство, пройдя по улицам холодным маршем?
За ним, конечно же, пришло смирение. Всё это время оно лишь аккуратно ластилось под ногами, текло по ночам в твои ещё наивные уши, буквально по нитке отрывая тебя от жгучих воспоминаний, и подменяло, подменяло на доброту, классификации, подбирало под тебя ту самую ступень, на которой ты наверняка найдёшь своё место. И воздав своим трудам, то самое Смирение подбросило тебе несколько дел, дел непростых, с которыми тебе вряд ли справиться за день, неделю, даже год. И вот одним, возможно даже приятным, утром ты встал, натянул на себя халат, заварил крепкий американо и осознал, что ты смирился. И даже если спустя сотни дней росток того наивного и молодого найдёт своё зерно, начнёт расти у тебя на глазах, в середине твоей постаревшей груди, ты лишь холодно срежешь его, добавив в полезный для кишечного тракта салат, и забудешь про этот вздор. Я всё же был раздражён, что потратил обед на пустые разговоры о травяном чае, но не показал вида. К счастью, из моего отдела практически никто не курил и в курительной я мог хотя бы немного побыть один. Иногда там были и курильщики из других подразделений компании, но мы не общались. Все эти пять лет. В оптимизацию работы это также входило.