Под вязким тягостным покровом
Влюблённый мир молчал,
Не в силах вымолвить ни слова,
Нет слов всю выразить печаль.
Глазами разговаривали снова,
Ища надежды в них причал.
Глаза «люблю» лишь только молвят,
Хотелось насмотреться вдоволь
На годы, на всю жизнь —
Возможно ль?!
А мир тревогою звучал,
Автомобиль гудок уж пóдал снова
И в мрак любимую умчал.
Уехала прекрасная венгерка,
А юноша курение начáл,
Открыв впервые табакерку,
Достал болгарскую цигарку
И дымом думы умащал.
Внимания совсем не обращал
На ход событий ежедневных,
Немного даже отощал
От чувств проникновенных.
Огромный их водоворот
В судьбе романтика мгновенно
Великий совершили поворот.
Полгода как в тумане жил,
Едва других воспринимая.
По малу набирался сил,
Об Адриен любимой вспоминая.
И наконец он разложил
Программу действий, понимая:
Напрячь побольше нужно сил,
Чтобы отправиться из мая,
Чтоб Любомиру подарил
Он свой цветок из рая.
Любивший мир на том решил,
Хоть толком сам ещё не зная,
Лишь на удачу полагаясь,
Все средства изыскать спешил
На вечную поездку в зарубежье.
В иные дни у побережья
Он память мягко ворошил
О том, как с милою смуглянкой
Дубравы скромность всполошил.
По плану строго Любомир
Пришёл в загадочный ОВИР,
Который ведал заграницей.
Спросил упитанну девицу
Уже не самых юных лет,
К примеру, как поехать в Ниццу
Иль в Венгрию купить билет?
Она подняла вверх ресницы,
Цинично выдавив ответ:
– «Малыш, тебе наверно снится,
Паши, сынок, родну землицу.
Ты что уже успел влюбиться?
Поди домой, утри соплицы.
Ещё на губках не обсохло молочишко
Уже за иностранкой волочишься?»
Тут можно не на шутку разозлиться,
А Любомир испытывал удар
От этой барственной девицы,
Пропал от шока речи дар.
Была потребность сразу же умыться
Целебною водою из-под крана.
Кровоточилась больно рана.
Кровь из неё сочится и сочится.
Хотелось временно забыться,
Ведь он сказал всё без обмана.
Бюрократи́я царственного сана
Считала русского Ивана
Рабом для своего кармана.
Идей такого плана
Наметил много Любомир
И понял: он изменит мир!
Вот он уж лекций тонны слушал,
Науки институтские учил.
Информативностью душил
Поток научных стружек,
С трудом ум тщательный их кушал,
Уж слишком в горле было сухо.
Процесс учебный так спешил,
Что с осмысленьем было глухо.
Но Любомир залез по уши
В болото Гегелевской пущи.
Хоть и сгущались тёмны тучи
Над мудрою студента головой,