– Нам надо поговорить, – Гришка нахмурился. – О нас.
А я именно тогда и поняла, что… все.
Он говорил.
Долго.
О том, что любит меня и всегда любил, но обстоятельства складываются так, что наша с ним любовь обречена. Что у него есть долг перед семьей и родом. Что на него надеются. Матушка. Сестра…
Я еще подумала, что за столько лет ни разу их не видела.
А он все продолжал. Про шанс, который нельзя упустить. Про Машеньку, служившую секретаршей в министерстве. Про то, что она – генеральская дочь. И отец её может поспособствовать карьере Гришеньки. А я, если люблю его не только на словах, должна отпустить его.
Вот прямо сейчас.
Что мы в конце концов не муж и жена. И у каждого – своя дорога. И он готов мне помочь в первое время, но так-то я должна требовать служебное жилье, которое положено.
Я слушала и не понимала.
Слушала и…
И понимала, что не чувствую ничего. Обида? Горечь? Внутри будто заморозили все. И главное, сердце-то ровно билось. Я почему-то сосредоточилась на этом вот стуке, сердца, будто не стало ничего-то важнее.
– Так ты уйдешь? – из состояния ступора вывел этот, полный надежды вопрос. – Хотя… извини. Чего это я. Я сам… я уже и вещи собрал. А квартира оплачена. До конца месяца. Тебе хватит времени, чтобы сориентироваться. И денег оставлю.
Оставил.
Почти месячную зарплату. Наверное, с его стороны это было благородно, но… когда закрылась дверь – вещи Гришки уместились в небольшой чемодан, к слову, новый, может, даже купленный именно для этого бегства, – я расплакалась.
Горько.
И громко. С подвываниями. С закушенным кулаком. И без слез. Я выла и раскачивалась. Раскачивалась и выла. А потом отключилась, как была, в коридоре.
Утром же собралась на работу.
И даже работала.
Этот день. Следующий. Вот ведь… когда-то давно мне казалось, что, если Гришка меня бросит, я умру. Вот прямо на месте. А ничего. Жила. Пошла к начальству, слегка заикаясь попросила жилье. А то долго буравило взглядом. И сказало:
– Комната есть. В общежитии.
Я согласилась.
Через два года комната сменилась служебною квартиркой, пусть махонькой, переделанной из бывшей дворницкой, но я не капризная. Мне самой много не надо. И свою квартиру я не то, чтобы полюбила, привыкла вот, прижилась. И все-то устаканилось, облеглось, сделавшись привычным. День за днем.
Месяц за месяцем.