– Пап, ты умрешь?
– Да.
Я ушла. Через два месяца отца не стало в моей жизни. Он умер пьяный, так и не придя в трезвое сознание.
***
Моя Вера намеревалась открыть окно.
– Ты куда? – Я вопросительно на нее смотрела.
– Я ухожу! Вернусь, как будешь готова.
Она распахнула окно, взяла ридикюль, развернулась и выпрыгнула в желтеющий мусорный бак.
– К чему?
Я нервно выкинула закончившуюся пачку сигарет в окно и закрыла его.
***
Для полного трудоустройства на завод мне оставалось только подписать обходной лист в «Гастрономе» и забрать свою трудовую книжку. В главном офисе кроме взгляда поверх очков и моей трудовой книжки со скудной записью – уволена по собственному желанию – меня ничем больше не сопроводили в дорогу. Когда я зашла в маленький магазин со служебного входа, Елена Николаевна как раз доедала бублик. Чувством сытости светилось ее лицо. Но, увидев меня в проходе, она захотела сымпровизировать: сделать свое лицо серьезным, наполненным досадой и упреком.
– Могла бы и пораньше предупредить, чтобы мы сумели нового продавца подыскать!
Хороших импровизаторов на свете мало.
– Так ищите, Елена Николаевна. В России много безработных. Повесьте объявление на дверь, пустите рабочую строку в телегазете! Ищите, да найдете!
– Постараемся, Надежда. Заглядывай иногда! – Елена Николаевна не оценила моего замечания.
– Конечно же! Загляну!
***
– Надя, шапку возьми обязательно! Женщине нельзя морозить голову, – Андрей пил чай со сдобным кренделем на диване, играл в «Мортал Комбат» и, как мог, пытался приободрить меня перед дорогой на «Кузницу Металлов».
– Андрей, морочить нельзя женщине голову. Морочить, а не морозить, – Я сидела в кресле и сосредоточенно подкрашивала ресницы. Но почему-то именно этим вечером мне с ними не везло. Они никак не хотели стать интригующим обрамлением голубизны моих глаз, а наоборот, торчали как раскиданные бревна в наспех собранной поленнице. – Шапку? Светлана Викторовна сказала, что платка будет достаточно.
Я закрыла пудреницу и швырнула ее на стол с такой силой, что она подпрыгнула, перевернулась, рискуя разбиться вдребезги и закончить свое существование на полу. Не получилось. Она удержалась на самом краю стола, зацепившись за него раскрывшимся зеркалом. Мои «бревна» заполыхали в сторону Андрея.
– Кидала бы в меня! Что на стол-то? – Он на удивление спокойно поднял на меня свои черные загнутые ресницы. Я любила их. Когда он спал, я любовалась ими и осторожно дула на них, когда хотела разбудить. Редко. Только по крайней необходимости.