Агония земного сплава - страница 7

Шрифт
Интервал


– Да успеешь ты еще в школу свою! – Андрей подпрыгнул с дивана и перешел на крик. – Какая там зарплата? Никакая! А нам с тобой жилье надо! Свое что-то! Не будем же мы по съемкам постоянно болтаться! Уже пора и подумать!

Я отложила книгу и, молча, посмотрела на старый ковер, прикрывавший цветные доски. Съемные квартиры всегда пустые и печальные – при любой обстановке. Мысли о собственном жилье постоянно елозили по съемной квартире.

– Надя! Это же ненадолго! Школа-то не убежит никуда! Успеешь! Диплом ведь не имеет срока годности!

– Имеет, – мой голос громко задрожал. – Срок годности все имеет. Все! Даже человек! Годности, давности! Три года! Три года квалификация будет! А потом – все! Шесть напрасно потраченных лет! Зачем мне завод? Первое время, да – небольшая зарплата в школе! В магазине – тоже небольшая! Живем же как-то? Не голодаем!

– В твоей школе зарплата меньше, чем у продавца в магазине! Проклятый это труд! Нервы! Тетради вечные! Будешь, как мышь очкастая – вся в больших линзах и пальцы в красной пасте! Сгорбатишься! Купишь себе жилет из верблюжьей шерсти. Чтоб в спину не дуло. У нас такая по географии была! – Андрей улыбнулся. – Ты подумай! Мм?

***

Морозное утро лениво просачивалось в день, неохотно прощаясь с серой копотью, покрывающей промышленный город. Новогодние гирлянды тускнели в набирающем силу дневном свете. Мороз все еще люто управлял человеческими потребностями – покупателей практически не было.

Я сидела на том же ящике из-под пива и бесцельно играла на телефоне в «шарики – три в ряд». Проиграла – начала заново. Необходимое условие для полноценной взрослой жизни – это обязательно наиграться в детском возрасте. В "войнушку", в "больничку", в "кубики-рубики", в "дочки-матери", в «начальников». Иначе, набирая годы, ты не прекратишь играть и будешь везде искать себе роль. Каждый раз новую. Будешь постоянным имитатором. GAME OVER – всегда неожиданный. Перезагрузить жизненный файл или пройти заново определенный этап жизни невозможно. Поэтому я перезагружала «шарики».

В служебную дверь раздался уверенный стук – заведующая магазином вернулась с собрания. Елена Николаевна – в красной помаде, в песцовой шапке, в норковой шубе, воротник которой она подвязала шарфом цвета бордо, походила на хлебную или молочную барыню. На это бордо легли щеки Елены Николаевны, как неотъемлемый и изрядно подмерзший аксессуар, сливающийся с ним. Я улыбнулась. Мне редко приходилось наблюдать столь полное соответствие лица и профессии.